Вопрос священнику: Какой должна быть катехизация?
Рассуждает протоиерей Владимир Долгих.
В храме, где я служу, в мои обязанности входит проведение бесед перед крещением с родителями и крёстными. Так уж вышло, что именно с нашего храма начиналась в городе катехизация и, несмотря на сегодняшнюю её добровольность, наш храм остаётся одним из тех, где катехизация обязательна. Народ, понятное дело, относится к этому по-разному. Одни воспринимают как должное, сказали надо – значит надо, и исправно приходят на беседы. Другие начинают недоумевать, почти по-черномырдински: «Никогда такого не было – и вот опять», в смысле «А мы первого ребёнка крестили – и тогда не было никаких бесед», хотя беседы были и год назад, и три, и пять, и десять. Они одно время даже обязательными были. Но куда там… Третьи и четвёртые похожи между собой, с той лишь разницей, что одни, игнорировав катехизацию, приходят прямиком на крещение и, глядя на священника, честными глазами заявляют, что никто ни про какие беседы им не говорил, а другие начинают рассказывать душещипательные истории про каторжную работу, не позволяющую вырваться в храм ни на минуту, особенно вечером в пятницу.
Есть и ещё одна категория – люди с претензией. Обыкновенно в храме они нечастые гости. Однако стоит такому человеку появиться, как его сразу замечаешь. В разговоре, манере держаться, отношении к свечницам и даже к духовенству так и сквозит «Здравствуй, Бог, это же я пришёл». Человек пришёл в церковь и уверен, что уже одним этим сделал одолжение. Кому? Церкви. Прихожанам. Попу. Богу, в конце концов. Разговоры о разных правилах нормах и требованиях его изрядно удивляют: какие требования, если я сам пришёл? Разве этого недостаточно? Мне нужно причаститься, и что значит, что я не могу? Какая разница, с кем и как я сожительствую? Это моя личная жизнь, и вас она не касается, к вам я только причаститься пришёл. Почему это я не могу быть крёстным, если меня родители ребёнка сами пригласили? Это их выбор, какое вы имеете право вмешиваться? Если вы не хотите, мы пойдём в другую церковь…
В последнее время таких посетителей стало больше. И связано это, прежде всего, с тем, как изменилось за последние годы общественное сознание. Ещё в недавнем прошлом любителей качать права не очень понимали и при встрече нередко сторонились. Чаще же всего по-приятельски рекомендовали им успокоиться и пожалеть нервы, как свои, так и чужие.
Отчётливо помню, как в бытность мою семиклассником посетила нашу школу бригада врачей, делавшая какие-то прививки. Со школьником разговор короткий: засучил рукав, получил укол и шагом марш на уроки. Но вдруг одна из наших девчонок стала, что называется, в позу: не дам себя колоть иначе как одноразовым шприцем! Девяносто второй год, провинциальная Керчь, да у нас в ту пору мороженое было сезонным товаром и продавалось с мая по октябрь, какие там одноразовые шприцы? Ан нет, упёрлась девица – и ни в какую. Уж не помню, сделали ей тогда прививку или нет, зато хорошо запомнилось, как на неё смотрели одноклассники и учителя, наверное, живой пришелец вызвал бы меньшее удивление, чем качание прав на ровном месте. И, надо сказать, что никакие перемены, социальные потрясения и политические реформы на этот удивлённо непонимающий взгляд не влияли добрых два десятка лет.
Однако последние годы принесли немало нового и сегодня качать права считается нормальным и правильным. И хотя большинство по-прежнему этим не занимается, взгляд общества на сие малопочётное занятие изменился. Теперь качающийся права – это не «и чего завёлся», «делать нечего» или «да ладно, пусть бесится». Нынче это «тот, кому не всё равно», «знающий свои права», «стремящийся изменить жизнь к лучшему». Соответствующим образом изменилось и отношение, теперь чем выше у кого самоцен, тем уважительнее к нему относится общество. Интернет полон видеороликов, на которых всякие там активисты выясняют отношения, требуют, скандалят и дебоширят. И под каждым из них сотни лайков и десятки одобрительных комментариев. Если несколько десятилетий назад в фокусе внимания Камю был бунтующий человек, то сегодня, несомненно, наиболее типичен человек распоясавшийся.
Такова сегодня реальность, и в этой реальности Церкви предстоит жить. Причём, как видно, не год и не два. И распоясавшиеся, мнящие себя центром вселенной и мерой всех вещей индивиды будут, думается, появляться среди наших захожан всё чаще. Однако уже сейчас мы не очень понимаем, что с ними делать и как выстраивать общение.
Можно, конечно, рекомендовать им проходить мимо, поскольку в подобном душевном состоянии они явно не готовы не то что к воцерковлению, а даже к тому, чтобы нормально помолиться. Должен сказать, что до недавних пор я сам предпочитал поступать подобным образом. Однако участившиеся случаи появления таких людей в храмах волей-неволей вынуждают задуматься о том, что если уж Бог их таких призывает, то, как ни есть, а Ему виднее. Если таковых сейчас всё больше, то где брать других? Да и, по-хорошему, какой спрос с человека, если ничего другого, в силу возраста, он и не видел, а вокруг все или сами качают права, или одобряют такое поведение других, попутно комплексуя, что сами не такие? Так что не стоит удивляться, что в храмы приходят те, кто привык требовать отчёта за каждую копейку, сданную на родительском собрании, кто считает, что своими налогами кормит чиновников, а общение с патрульным начинает с включения камеры на телефоне и требования предъявить документы. Понятно, что уже на входе в храм они исполняются чувства, будто делают нам огромное одолжение, удостаивая Церковь своим присутствием.
Таким захожанам в первую очередь следует показать Церковь такой, какая она есть. Прежде всего, дать понять, что в ней существует очевидный и общеобязательный порядок. Например, если это катехизация, то для всех. И для обычных захожан, и для тех, у кого автомобиль подороже и смартфон покруче, и для друзей-родственников настоятеля, и для тех, кто пришёл требовать и рассказывать, что там «я считаю». Как по мне, определённому пересмотру неплохо бы подвергнуть и практики, сложившиеся из стремления сделать в Церкви «всё для людей». Нынче ведь в городских храмах чего только не увидишь.
К примеру, некоторым даже постоянным прихожанам невдомёк, что Литургия – это общее дело и для того, чтобы причащаться, в этом общем деле необходимо участвовать от начала до конца. То есть не прибегать на службу к Херувимской или не читать в уголке правило, пока идёт богослужение. Но куда там, причащаются – и слава Богу. Примерно та же картина с причащением младенцев: принесите хоть после отпуста – причастим, хоть и служба уже закончилась и непонятно, зачем уже вообще приходить. Как ещё никто не придумал отдельную чашу для причащения младенцев оставлять на час-другой после Литургии? Вдруг кто посерьёзнее опоздает, чем на десять-пятнадцать минут! Тем более что в отношении некоторых других вещей такой подход уже имеет место: в отдельных городах отцы иногда прямо соперничают между собой на предмет того, насколько долго по окончании службы в том или ином храме продолжается окропление пасхальных корзинок, хотя, по-хорошему, уж что-что, а благословение снедей на Пасху, плодов на Преображение или мёда на Изнесение Древ Креста Господня должно быть самым тесным образом связано именно с праздничной Литургией, которая, собственно, и исполняет собой церковное празднование.
И ведь это далеко не все «реверансы» в сторону тех, кто понял, что стоит прийти в церковь, но пока что до конца не осознал зачем. И как в таких условиях не заявлять о себе? Как не качать права, когда и без этого всё направлено на то, чтобы «люди были довольны»?
Однако такое отношение только при очень поверхностном взгляде может казаться миссионерским. Церковь не духовный супермаркет и не комбинат религиозных услуг. Её задача – приобщение человека к живой реальности Царствия Небесного, и сможет ли тот или иной пришедший в этой реальности участвовать, зависит не столько от Церкви, сколько от самого пришедшего, и, если человек внутренне не готов, лучше сказать ему об этом прямо, нежели изощряться в попытках и правил не нарушить, и сделать так, чтобы пришедший непременно остался доволен. А для тех, кому в обыденной жизни море по колено, опыт порядка, незыблемости правил и нечуткости к мелким недовольствам и вовсе полезен вдвойне. Это в мире, знакомом как свои пять пальцев и скучном «как пиджак, заношенный до дыр», можно вытворять что угодно, презирать любые правила и ставить собственные интересы превыше всего, церковная же реальность совсем другая – хочешь приобщиться к инобытию, меняй себя, не готов – приходи, когда будешь готов.
Другими словами, людям, приходящим из предельно хаотичного и расхлябанного мира, столь же расхлябанным, как и сам мир, Церковь способна и должна дать опыт порядка. Порядка строгого, ясного, обоснованного и естественного. Да, человек к нему не готов, да, если он совсем назрел в вере, может уйти. Но всё-таки если кто и уйдёт, то явно не каждый. В конце концов, сколь бы гонорист ни был человек, а, переступая церковный порог, он так или иначе ощущает, что оказывается вне привычной действительности и весь его гонор, скорее, от неумения себя вести иначе, нежели от злости или душевного уродства. И хотя он нередко глух к словам священника и в какой-то мере непромокаем для церковной проповеди, всё же говорить о его безнадёжности или потерянности для Церкви не приходится. Его появление ставит нас перед необходимостью уже не только миссионерских усилий, сколько элементарного упорядочивания церковной жизни, поскольку, хотим того или нет, а от строгого порядка мы тоже успели отвыкнуть. Пусть не настолько сильно, как мир, но достаточно серьёзно, чтобы иметь нужду в исправлении. Как ради тех, кто приходит к нам впервые, так и ради себя самих.
Источник: https://pravlife.org/ru/content/kakoy-dolzhna-byt-katehizaciya
(40)