12 сентября 2019 года, в праздник обретения мощей святого благоверного князя Даниила Московского (1652) и перенесения мощей святого благоверного великого князя Александра Невского (1724), Святейший Патриарх Кирилл совершил Божественную литургию в Троицком соборе Данилова ставропигиального мужского монастыря. По окончании богослужения Святейший Владыка произнес проповедь.
Ваши Высокопреосвященства и Преосвященства! Ваше Преосвященство, владыка наместник! Дорогие отцы, братья и сестры!
Всех вас сердечно приветствую c днем памяти святых благоверных князей Александра Невского и его сына Даниила Московского.
У святого Иоанна Златоуста находим такие слова: «Великолепие являет себя в святости, потому что святость и есть великолепие». Летописи, исторические свидетельства донесли до нас, что князь Александр Невский, будучи великолепен в своем правлении, был и внешне очень красивым человеком, словно на нем отобразилась особым образом благодать Божия. Действительно, духовное порой не просто соединяется с внешним, человеческим, но даже через внешнее, человеческое являет себя окружающему миру.
Так же и Даниил, сын Александра Невского, князь и инок, особым образом явил в себе это великолепие, соединив в одной личности, казалось бы, несовместимое: монашеский подвиг, внешнюю красоту и сияние высшей государственной власти. Но ведь внешнее, будь то государственная власть или материальное богатство, нередко затмевает сознание людей, и даже те, кто вступает на путь служения Церкви, нередко помрачаются умом, будучи заворожены мирской властью. Однако в личности преподобного князя Даниила мы видим удивительно правильное сочетание внешнего и внутреннего. Преподобный князь таким образом осуществлял свое государственное делание, что не допускал ничего противного Божиим законам, Божиим заповедям. Конечно, он правил в трудную эпоху удельного раздробления Руси, когда брат восставал на брата, когда князь шел на князя, когда в смертельной схватке братья убивали друг друга, так что трудно было понять, кто прав, кто виноват. Но князю Даниилу удавалось, за некоторыми исключениями, избегать участия в междоусобных бранях. Напротив, он являл себя миротворцем, он примирял князей, обращая к ним слово Божие со смирением и кротостью, и своим дивным примером помогал князьям — и сродникам своим по плоти, и тем, кто не был родственен ему, — увидеть в княжеском служении возможность совмещения жизни по Божественным заповедям с высоким государственным служением, в том числе со служением военачальника.
(72)
