Вопросы священнику:
- Каким должен быть правильный пищевой пост?
- Как отличить смирение от человекоугодия?
- Как мириться, если тебя не прощают?
Каким должен быть правильный пищевой пост?
Отвечает протоиерей Владимир Пучков
Пост часто воспринимают как диету, как возможность «вывести шлаки», как оправдание веганству и т. д. Каким же должен быть правильный пост с точки зрения питания?
В самом деле, проще всего увидеть в посте именно систему пищевых ограничений. Для многих постящихся пост годами остаётся не более чем диетой, предшествующей празднику Рождества или Пасхи. С первого дня такой «диеты» человек включается в своеобразный режим ожидания. Причём ждёт он не столько праздника, сколько разговения. Другими словами, пост для него – время «нельзя» в ожидании, когда будет «можно». Соответственно, основным постным «деланием» в таком случае с первого дня поста становится забота о том, чтобы ежедневный постный стол был не хуже привычного скоромного. В итоге выходит парадоксальная ситуация, когда в период года, который должен быть посвящён молитве, покаянию и сведению к минимуму житейских хлопот, человек тратит именно на эти хлопоты в разы больше сил, денег и времени, нежели тогда, когда поста нет. Внешне всё как нельзя более благопристойно: скоромного человек не ест, нередко даже прописанного в Типиконе устава поста, со всеми сухоядениями и запретами на постное масло, придерживается буквально и строго, а иные даже отдельно перед причастием не едят рыбы, даже если по уставу можно. Но по сути человека занимает обыкновенная диета, разве что с разговорами о благочестии и молитвенным правилом. И ведь, что важно, даже понимая неправильность такого положения вещей, незадачливый постник в лучшем случае проговаривает это на исповеди, в худшем же – утешает себя мыслью, что как-никак, а он всё-таки постится, а это всяко лучше, чем ничего.
Что ж, в чём-то наш постник прав: лучше уж диета, чем вообще ничего. Однако лучше она лишь в одном случае – если с неё ранее не постившийся человек начинает входить в ритм церковной жизни, если она, так сказать, является первым опытом поста. А первому опыту, как известно, простительны неточности, ошибки и прочие несовершенства. Но первый опыт на то и первый опыт, чтобы стать ступенью вверх, а не привычкой. Поэтому, когда первый опыт становится единственным, он уже достоин не снисходительности, а порицания. Впрочем, порицать – дело нехитрое, ни усилий не требующее, ни ответственности не налагающее. Между тем всякая неправильность требует исправления и что делать, если пост превратился в диету, – вопрос отнюдь не праздный.
Итак, главное в телесном посте – усилие. Именно оно первым приносится в жертву при стремлении сделать пост комфортным. Если привычный переход от мясного к рыбному или овощному стал будничным и незаметным, стоит немного себя взбодрить. Например, более строго следовать уставу поста, если до сих пор мы, например, употребляли в пищу рыбу или постное масло без разбора дней. Ещё один способ – сделать стол более однообразным, тогда через некоторое время мы и сами не заметим, как обычный обед или ужин стоят нам некоторого усилия, даже несмотря на аппетит. Другая, не менее важная составляющая поста – снижение градуса суеты. У нас же нередко он только повышается из-за необходимости выискивать постное повкуснее и изощряться в его приготовлении, чтобы быстро не приелось. Противопоставить этому можно жёсткий самоконтроль с целью максимально возможного вытеснения суеты из жизни на время поста. Соответственно, если забота о вкусности и разнообразии постного стола будет ограничена рамками недопущения суеты, польза от поста будет несравненно больше той, которую мы привыкли получать, постясь вполсилы или размениваясь на суету. Третье – всем нам давно пора перестать бежать по жизни. Неестественно быстрый темп, к которому нас приучила жизнь, мы стараемся поддерживать постоянно, в том числе и во время поста. Не в последнюю очередь он влияет и на наше отношение к посту: вдумываться во что бы то ни было времени нет, полноценно работать над собой времени нет, бороться со страстями тоже времени нет. Есть время, чтобы плыть по течению. Мы и плывём. Правда, у нас, верующих, русло отдельное, со своими порогами и стремнинами, однако нам это не мешает воспринимать церковную жизнь так же поверхностно, как и мирскую. И движемся мы по ней механически, не очень и заботясь о том, что в ней для чего и как оно должно выглядеть. Минимальные усилия, наименьшее сопротивление, мизерный результат. При этом главное, что приносит с собой пост, – необходимость изменить отношение к жизни. Необходимость остановиться, всмотреться в себя, осмыслить свою жизнь и то место, которое мы определяем в ней для Бога. Стоит хоть сколько-нибудь изменить отношение к Богу, к миру и к себе, как желание бежать уступит место желанию жить. Жить осознанно и вдумчиво. Жить не спеша, с чистой совестью и, как сказал псалмопевец, с «законом Бога в сердце». Такой настрой учит человека основательности, которая в свою очередь подойти к посту как к простой диете не позволит.
Что ж, подытожим. Правильный подход к посту в пище включает в себя три составляющих: приложение усилия, отказ от суеты и основательность. Для кого важно, чтобы его пост не превратился в диету с церковными особенностями, тот пускай возьмёт на вооружение. Тем же, кто диетой доволен, пожелаем не останавливаться на достигнутом. Тем более что впереди ещё добрая половина поста.
Как отличить смирение от человекоугодия?
Отвечает Андрей Музольф, преподаватель Киевской духовной академии.
Смирение и человекоугодие – это кардинально разные вещи. Святой апостол Павел пишет: «Если бы я и поныне угождал людям, то не был бы рабом Христовым» (Гал. 1:10). На первый взгляд, смиренный человек и человекоугодник, быть может, не отличаются друг от друга и кажутся очень похожими. Но это только на первый взгляд. На самом же деле центры жизни у таких людей находятся в совершенно различных плоскостях. Если для человека смиренного центром является Сам Бог, то для человекоугодника на первом месте будет всегда кто-то, кроме Бога. Верующий человек – человек смиренный, потому что осознает свое бессилие и неспособность ко спасению. Он понимает, что спасение как освобождение от рабства греху – это не его заслуга, но дар Божий. Причем дар, который мы не заслужили и никогда бы не смогли заслужить. Человекоугодник же, наоборот, не обращает внимания на Бога. Бога для него, по сути, не существует, а есть только человек, чьего благоволения он и ищет. Именно поэтому святой праведный Алексий Мечев советует: «Не заботься о том, чтобы уважали и любили тебя люди века сего, но о том, чтобы угодить Господу Богу и чтобы совесть твоя не обличала тебя во грехах».
Человекоугодие – это, по сути, болезненная зависимость от человеческого мнения. Когда человек начинает думать не об угождении Богу, а об угождении людям, по большому счету он перестает быть христианином. Именно поэтому, что бы человек ни делал, конечной целью всех его начинаний должен быть только Христос. А если мы делаем что-то с тем, чтобы понравиться людям, это никогда не принесет нам никакой пользы. Преподобный Паисий Святогорец замечает: «Как только я осознаю, что побуждаюсь к чему-то человекоугодием, я должен его немедленно бить, потому что, если я хочу сделать что-то доброе и при этом подмешивается человекоугодие, – тогда я черпаю из колодца воду дырявым ведром».
Как мириться, если тебя не прощают?
Отвечает протоиерей Владимир Пучков.
Как быть, если рассорился с человеком, поступив с ним подло? На контакт он не идёт. Как загладить вину в таком случае?
Данный вопрос затрагивает очень серьёзную проблему, на которую, к сожалению, обращают мало внимания. Тем не менее в церковной среде она существует и является очень серьёзной. Как это ни парадоксально, но знание такого очевидного факта, немощь и греховность человеческая приносят нам не только пользу, но и вред. Итак, человек греховен, порочен и слаб. Памятуя об этом, мы можем смирять себя, можем также оправдывать ближних и бороться с осуждением, обидами и злопамятством. Однако, помимо этого, мы пользуемся этим знанием для самооправдания. Ну как не простить себя, когда прощаешь другого? Как не заглушать голос совести, когда «всяк человек ложь», когда каждый слаб и удобопреклонен ко греху. Вот и позволяем себе самые разнообразные слабости, пороки и грехи. Однако грехи, как известно, бывают очень разными. Есть среди них смертные, то есть такие, которые наносят душе максимальный вред. Есть такие, которые свидетельствуют о крайней человеческой порочности, есть влекущие за собой плохие последствия не только для грешащего, но и для его ближних. Если говорить о подлости, то это всё как раз про неё. По большому счёту способность поступить подло – своего рода грань, отделяющая способность к деятельному раскаянию, от греха, совершаемого сознательно, при полном понимании этого. Другими словами, подлец ещё не безнадёжен, но близок к этому как никто другой.
Это прекрасно иллюстрирует Евангелие. Как известно, Христа предали двое учеников – Иуда, приведший стражников в Гефсиманский сад, и Пётр, отрёкшийся от Спасителя прилюдно. Однако, насколько разным было их предательство. Пётр предал Учителя из малодушия. Уставший, испуганный, замёрзший человек на исходе бессонной ночи. Ученик, лишившийся Наставника, бок о бок с которым прожил три последних года, Того, Который, по сути, руководил его жизнью и всегда был рядом. Ещё несколько часов назад готовый на борьбу и даже смерть, а теперь полностью беспомощный и растерянный. В его предательстве не было ничего, кроме малодушия. Предосудительного, конечно, но такого человеческого, так знакомого каждому. Предательство Иуды было совсем иным. Продуманное, циничное, чуждое сомнений и движений совести. Иуда знал, на что шёл, знал, зачем он это делает, и понимал, что ему это сулит. Итак, Пётр струсил, а Иуда совершил подлость. Каков итог? Пётр, как мы знаем, раскаялся. Он осознал, что совершил, там же, во дворе первосвященника, сразу после сказанных слов. Иуда раскаяться не смог. Собственная подлость завела его в тупик, выйти из которого он смог только в петлю. Вот, повторюсь, яркий пример душевного состояния подлеца. Конечно, человек, поступивший подло единожды, далеко не циничный, законченный подлец. Но на путь неисправимости он уже стал. При этом сам того не замечает, легко прощает себе собственную подлость и ждёт того же от ближнего. Но вот ближний прощать не спешит и навстречу попыткам примирения не идёт. Чтобы его понять, поставим себя на его место.
Итак, нам сделали подлость. Мы по-христиански простили. Но, даже простив, подпустим ли мы к себе снова подлеца? Не будем ли каждый раз ждать от него удара в спину, не станем ли опасаться новой подлости? Он ведь на это способен, он может, пусть даже и сожалеет сейчас. Да он, собственно, и в следующий раз, сделав подлость, осознает вину и будет сожалеть. Только что толку?
Так вот, лучшее, что можно сделать по отношению к человеку, с которым мы поступили подло, – это попросить прощения и более не пытаться сближаться. Он, может быть, уже и простил. Только осторожничает. Мало ли чего от нас можно ожидать. Поэтому лучше всего – уважить человека и его новый опыт. Не пытаться идти на контакт, а смиренно принять тот факт, что прежнего общения с этим человеком уже не будет. В конце концов, самому ближнему проще будет нас простить, если мы не будем мозолить ему глаза и маячить у него на горизонте. Нам от этого, конечно, будет тяжело. Но разве ближнему от нашей подлости не было тяжелее?
Источники:
https://pravlife.org/ru/content/kakim-dolzhen-byt-pravilnyy-pishchevoy-post
https://pravlife.org/ru/content/kak-otlichit-smirenie-ot-chelovekougodiya
https://pravlife.org/ru/content/kak-miritsya-esli-tebya-ne-proshchayut
(22)