Тема традиции старчества в наши дни особенно актуальна, ведь мы живем в век духовного голода. Вспомним ХХ век, когда убивали не только тела, но и души ввергали в геенну, лишив несколько поколений спасительной веры Христовой, Его святой Церкви. Безбожной властью XXвека была уничтожена многовековая преемственность старчества, но, к великой радости, не везде. Бог не попустил врагам веры окончательно одолеть своих верных служителей. Оставались еще немногие места, где сохранялась верность вере и преемственность старчества. Одно из них — Глинская Рождество-Богородицкая пустынь.
- Старчество
- История Глинской пустыни
- Распространение традиций Глинской пустыни в других монастырях и приходах
- Какими были Глинские старцы?
СТАРЧЕСТВО
Старчество возникло и распространялось вместе с монашеством. Оно было необходимо для аскетического воспитания молодых монахов и обучения их деятельному христианству. Зарождаясь в монашестве, старчество не только служило спасаемым внутри монастыря, но, укрепившись там, «выходило во всей силе деятельной любви к страждущему брату из мира»[1]. Итак, влияние старчества распространялось и на христианские общества мирян. Как пишет Н. В. Маслов в своей книге о схиархимандрите Иоанне (Маслове): «В своей высшей мере духовное руководство называется старчеством. Старец — это богопросвещенный, отличающийся совершенной духовной опытностью, советник и наставник, способный мудро руководить жизнью других»[2].
Точный перевод слова «пресвитер» по-русски звучит как «старейший», «старец». Пресвитер — название всякого пастыря-священника. Хотя старец не обязательно священник, но всегда проводник Божьей воли, водимый Святым Духом и открывающий ее вопрошающим. Старцами можно быть только по благодати. Научиться быть старцем нельзя — это Божий дар[3].
Старчество предполагает одного постоянного духовно-опытного руководителя — старца, который своим мудрым руководством из ученика делает сосуд, вмещающий в себя Господа, возвращая и возводя послушника к Богу[4]. Но не обязательно старец должен быть духовником. Отличительная черта старца от духовника — это открытие кающимся еще не совершённых грехов — помыслов, а также полное послушание его воле, направленной, как выше было сказано, на спасение человека во Христе. Старец берет на себя труднейший подвиг — несет перед Господом полную ответственность за духовное состояние послушника или духовного чада, проявляя над ним душепопечительство, полностью руководя его жизнью, не порабощая его волю своей «человеческой», но любовью и своим примером научая отдаваться воле Божией. Старец учит тому, чему сам уже научился. Преподобный Иоанн Лествичник говорит: «Великий стыд для наставника молиться Богу о даровании послушнику того, чего сам не стяжал»[5]. Старец духовно сливается с учеником — они живут как бы одной жизнью. Молитва старца за своего ученика одухотворяет жизнь его чада, просвещает ум и очищает сердце, а также укрепляет в добрых делах. Таким образом, молитва старца является как бы проводником целомудрия и благодати Святого Духа. Ученик старца, вручая свою волю учителю и уподобляясь его подвигам и добродетелям, сам постепенно становится подвижником, и его жизненный опыт становится очередным звеном духовной традиции.
Молитва старца за своего ученика одухотворяет жизнь его чада, просвещает ум и очищает сердце, а также укрепляет в добрых делах.
Итак, старцы всегда были в Церкви, и, несмотря на все усилия врага рода человеческого, преемственность традиции старчества не пресекалась. Не исчезла она и в годы гонений в ХХ веке. Менялось лишь место пребывания старцев. В тяжелые годы лихолетья этим местом стала, по воле Божьей, Глинская Рождество-Богородицкая пустынь[6].
ИСТОРИЯ ГЛИНСКОЙ ПУСТЫНИ
На Руси Глинская пустынь славилась институтом старческого окормления наряду с Киево-Печерской и Троице-Сергиевой Лаврами.
Основана она была еще в XVI веке на месте явления иконы Рождества Пресвятой Богородицы, в 40 верстах от города Путивля, в 160 от Курска и 12 от Глухова (сейчас это Сумская область Украины). В этот период нашу землю терзала монгольская орда, а также междоусобицы русских князей. Именно в это тяжелое для Руси время Царица Небесная дала своим людям утешение и укрепление в вере через явление Своей чудотворной иконы и основание святой обители. Постоянные войны, неурожаи, эпидемии, пожары приводили людей к мысли о суетности мирской жизни, и многие уходили в безлюдные, лесные места. Здесь они, наедине с Богом, проводили время в молитвенных подвигах.
Имя первого насельника Глинской пустыни осталось неизвестным. Известно лишь, что он поселился около новоявленной иконы, названной впоследствии Пустынно-Глинской, в честь князей Глинских, которым принадлежала данная местность (отсюда же и название Глинская Рождество-Богородицкая пустынь), и построил для нее часовню. Люди прибегали к благодатной помощи новоявленной святыни. И многие, желая подражать подвигам первого подвижника пустыни, оставались здесь навсегда.
Епархиальное начальство, замечая нравственную высоту Глинских иноков, переводило их в другие монастыри для становления там истинно духовной жизни.
В разные периоды своего существования Глинская пустынь то богатела, то оскудевала, но духовная жизнь в ней никогда не ослабевала. При игумене Филарете (Данилевском), в начале XIX века, Глинская обитель преобразилась и внешне, и духовно. О ее патриотической, просветительской и благотворительной деятельности узнала вся Россия.
Неуклонно возрастала духовная и материальная жизнь в пустыни и при преемниках старца Филарета. В ней процветало старческое окормление, утвержденное уставом обители (что в то время было редкостью), для народа в большом количестве издавались жизнеописания ее старцев и подвижников благочестия, а также «Глинские листки» и «Глинские Богородицкие книжки». При монастырском ските была устроена особая приемная, где старцы давали наставления посетителям. Была построена больница для иноков и мирян, странноприимный дом для богомольцев и Дом трудолюбия для сирот. В обители строго соблюдался, установленный еще игуменом Филаретом по образцу афонского, Устав. Богослужение всегда было продолжительным, величественным, торжественным и в то же время благоговейным, способствующим «введению умов и сердец в истину и любовь Божию»[7].
Подвижническая жизнь настоятелей и братии Глинской пустыни и старческое окормление привлекали в обитель новых подвижников. Епархиальное начальство, замечая нравственную высоту Глинских иноков, переводило их в другие монастыри для становления там истинно духовной жизни. Автор книги «Глинская Рождество-Богородицкая общежительная пустынь» схиархимандрит Иоанн (Маслов) писал, что святая обитель была «рассадником доброго подвижничества в разных, даже очень отдаленных местах нашего отечества»[8]. Ее огромная просветительская деятельность влияла на духовно-нравственное воспитание народа и способствовала развитию грамотности. Слава обители распространялась и за пределы нашей страны.
Интересные данные о Глинской пустыни и деятельности ее насельников приводятся в архивных документах советского времени: «Богомольцы из разных городов и областей почтой посылают монастырю деньги, жертвуют также и местные верующие. В монастыре находится копия так называемой чудотворной “Глинской иконы Божьей Матери”. Установилась традиция, что эту икону ежегодно 16 августа перевозят в Вознесенскую церковь города Глухов на три месяца. До 1930 гг. ее перевозили большим крестным ходом, а в данное время (1950 г.) отвозят подводой без всяких сопровождений… До 1948 года включительно монастырь посещался не только местными, но и дальними паломниками и общежитие из трех комнат общей площадью до 100 квадратных метров в большие праздники бывало заполнено. С 1949 года паломничество начало сокращаться, и из других дальних областей было за весь год всего несколько человек. Однако продолжают посещать богомольцы за 50-60 километров, причем, посещая монастырь, они помогают монахам в работе…»[9].
В другом архивном документе говорится: «Вместе с тем есть крайняя необходимость убрать монастырь из этого места… монастырь потерял бы в некоторой мере свою большую известность среди верующих, которой он пользуется не только на Украине, но и в более далеких краях и областях Советского Союза, о чем свидетельствуют посещения хотя и редкие, паломников из Ташкента, Чувашии, Архангельска и других, не говоря уже о ближайших областях европейской части СССР»[10].
Но настали тяжелые времена для России и Глинской пустыни, настоятелем которой в то время был достойный преемник других богомудрых настоятелей ― архимандрит Нектарий (Нуждин). Во время войны с Германией в 1914-1918 гг. монастырская братия оказывала армии и народу, в первую очередь, духовную помощь, вознося к Богу усиленную молитву о даровании победы над врагами, помогала словом проповеди, разъясняя учение Церкви о войне, и делом — отправляясь в действующую армию для духовного окормления и материального поддержания воинов.
Весть об открытии обители быстро распространилась, и в Глинскую пустынь стали собираться ее бывшие иноки, а также духовно опытные монахи из других закрывшихся обителей.
Пустынь, несмотря на длительную войну и революционный переворот 1917 года, продолжала жить полноценной духовной жизнью, во всех отношениях являясь поддержкой для людей до самого ее закрытия в 1922 году.
После закрытия в обители был образован детский городок имени Ленина, просуществовавший до 1928 года. Затем, чередуясь, организовывались другие различные структуры. Имущество обители подверглось расхищению. Была разграблена и, имеющая особую ценность, библиотека, но часть книг архимандриту Нектарию удалось сохранить. Чудотворную икону Рождества Пресвятой Богородицы взяли члены Церковного совета ― граждане села Шалыгино.
Часть иноков перешла в еще открытые монастыри, но вскоре и те были закрыты советской властью, другие иноки стали служить на приходах, которых также оставалось очень мало, остальные жили в миру, занимаясь различными ремеслами. Большинство братии прошли лагеря и ссылки.
В 1942 году, во время Великой Отечественной войны, снова затеплилась иноческая жизнь в Глинской пустыне. Открыта обитель была при отце Нектарии, который явился и ее возобновителем. Божьим промыслом архимандрит Нектарий не был арестован и сумел сохранить часть монастырского имущества.
Это был единственный монастырь, открывшийся в России в то время. Весть об открытии обители быстро распространилась, и в Глинскую пустынь стали собираться ее бывшие иноки, а также духовно опытные монахи из других закрывшихся обителей, большинство из которых возвращались из ссылок и лагерей. При восстановлении обители главное внимание уделялось возрождению духовных традиций Глинской пустыни. И обитель стала центром возрождения старчества.
Распорядок дня и образ жизни для насельников монастыря был такой: «Ежедневно с четырех часов утра начинается утренняя служба до семи часов, а затем перерыв и с восьми до одиннадцати — обедня. После одиннадцати часов обед и завтрак вместе. А для тех, кто находится на физической работе, завтрак готовится на семь часов утра. С одиннадцати до четырех дня перерыв, а затем вечерняя служба до шести часов. После этого в семь-восемь часов вечера ужин и дальше каждый обитатель монастыря до четырех часов утра предоставлен самому себе. На обед и ужин готовится борщ и суп. Хлеб в монастыре имеется, но в очень ограниченном количестве, и приходится на двадцать пять килограмм муки прибавлять шесть ведер картофеля и выпекать хлеб. Хлеб выдается на руки так: а) кто работает физически по шестьсот грамм, б) всем остальным по четыреста грамм»[11].
Братия бедствовала и голодала, но всем делилась с богомольцами, сиротами, вдовами, поддерживала материально и морально армию.
В деле отчетно-информационных докладов по вопросам Церкви по Сумской области говорится: «На территории монастыря все еще продолжает функционировать столовая, в которой для приезжающих верующих два раза в день выдается бесплатное питание и предоставляется ночлег. В Глуховском районе еще слабо поставлена научно-атеистическая пропаганда, поэтому процент верующих в прилегающих к монастырю населенных пунктах продолжает быть большим. Отдельные местные жители, считая монахов за благодетелей, обращаются в монастырь за различными советами и даже денежной помощью, в которой руководство монастыря почти никогда не отказывает»[12].
Недолго пришлось радоваться восстановлению обители, так как шла вторая волна гонений на веру, и власти делали все, чтобы закрыть пустынь.
Насельники обители, подвизаясь и возлагая всю надежду на Пресвятую Богородицу, сумели пронести дух истинного старчества через все испытания этого времени. И Пречистая не оставляла Своих возлюбленных детей. В обители быстро умножалась братия, со всех сторон стекались паломники, неся с собой пожертвования.
Но недолго пришлось радоваться восстановлению обители, так как шла вторая волна гонений на веру, и власти делали все, чтобы закрыть пустынь. Вскоре монахов было решено удалить из пустыни, а ее здания и инвентарь передать Сосновскому дому инвалидов. 14 июля 1961 года монастырь был окружен властями с целью недопущения паломников. Монахов отвозили на железнодорожную станцию, запретив им брать с собой даже деньги. Сосновский дом инвалидов впоследствии был преобразован в дом-интернат для психохроников.
После закрытия обители монахи продолжали свое служение Церкви и людям, но уже в разных концах страны.
Сейчас Глинская пустынь после длительного перерыва возрождается вновь — в 1994 году ее передали Церкви[13].
РАСПРОСТРАНЕНИЕ ТРАДИЦИЙ СТАРЧЕСТВА ГЛИНСКОЙ ПУСТЫНИ В ДРУГИХ МОНАСТЫРЯХ И ПРИХОДАХ
Преемственность традиции старчества, как выше уже упоминалось, никогда не пресекалась, но менялось место пребывания старцев. Кроме того, традиция старчества, процветая в обителях, хранивших ее, не замыкалась лишь в определенном месте, но, благодаря духоносным отцам, носителям этой традиции, разливалась как живая вода, распространяясь в других монастырях и храмах.
Глинская пустынь, благодаря составленному игуменом Филаретом Уставу по образцу Афонского, приобрела известность и значимость среди других обителей, в которых также полностью или частично стали заимствовать Устав Глинской пустыни, а вместе с ним и ее традиции. А так как этим Уставом было утверждено обязательное для всех насельников монастыря старческое окормление, то, таким образом, традиция старчества распространялась и в тех монастырях, где ее ранее не существовало.
Таких новых, или возобновляемых монастырей, было не менее четырнадцати. Среди них Святогорский в Харьковской губернии, Богородицкий в Курской губернии, Бузулукский в Самарской губернии, Щегловский в Тульской губернии, Чуркинская Николаевская пустынь в Астраханской губернии, Борисовская женская пустынь в Курской губернии, кроме того, ряд монастырей Уфимской, Оренбургской и других губерний.
Даже само советское правительство стало невольным свидетелем влияния Глинской пустыни на другие церковные общины: «Снятые с регистрации общины в конце 1948 и первой половине 1949 года в селах: Хохловке, Павловке, В. Пожне, Хустянке и Вязовом не проявляют стремлений к возрождению. Такие общины, как: Сосновская и Стариковская Шалыгинского района, Гнилицкая Груньского района, еще продолжают свое существование, но разложение их продолжается… Если в Сосновке и Стариково и продолжаются богослужения, так только благодаря тому, что обслуживание этих приходов взяли на себя монахи монастыря Глинской пустыни, которые живут главным образом за счет монастыря, а не за счет доходов с молитвенных домов»[14].
Ученики и духовные чада отца Филарета до сих пор хранят его наставления, руководствуются ими в духовной борьбе, и передают их другим.
В Глинской пустыни возрастали опытные подвижники, стяжавшие глубокое смирение, кротость, милосердие и обладающие духовными дарованиями. Многие из них посылались на настоятельские должности и в другие обители, для утверждения там истинно монашеского жития.
Так иеромонах Македоний (Жиров), как способный руководитель, воспринявший опыт пастырства Глинской пустыни, в 1900 году был назначен настоятелем Чуркинской Успенско-Николаевской пустыни Астраханской епархии. Здесь он с самого начала ввел устав Глинской обители. Сюда же за ним последовало несколько десятков насельников и самой Глинской пустыни. Особое внимание новый настоятель обращал на внутреннюю жизнь братии во вверенной ему обители. Введение строгого Глинского устава умножило и упорядочило духовный рост живущих и подвизающихся в Успенско-Николаевской пустыни, а также преумножило их количество. Для братии высоко духовной жизни отец Македоний построил скит. Таким образом, традиция старчества Глинской пустыни перешла в Чуркинскую Успенско-Николаевскую пустынь[15].
Глинский монах отец Иассон, набравшись духовного опыта и переняв старческую традицию Глинской пустыни, сначала был переведен в Курский Знаменский монастырь, а потом, в 1903 году, назначен там наместником. Но и на новом своем послушании в качестве наместника, заботясь о доверенном его попечению монастыре и живущей в нем братии, игумен Иассон не забывал родную обитель, служа ей через собирание и составление жизнеописаний Глинских старцев. Благодаря этим жизнеописаниям монахи Курского Знаменского монастыря проникались духом Глинской пустыни, ее старчеством, и перенимали ее опыт в своем служении. Книги отца Иассона, описывающие святую, богоугодную жизнь старцев Глинской пустыни, написанные назидательным и строгим слогом, говорят о высоко духовной жизни самого их составителя, и призывают своих читателей к жизни по Боге и ревности в деле спасения[16].
В конце 1956 года насельник Глинской пустыни отец Иннокентий (в схиме Иона) был назначен настоятелем в церковь Рождества Пресвятой Богородицы села Каменка Сумской области. За два года проведенных в Глинской пустыни он перенял от богомудрых Глинских старцев большой опыт пастырской деятельности, который полностью раскрылся на новом месте его служения. Как ревностный служитель на ниве Христовой, иеромонах Иннокентий украсил храм как снаружи, так и внутри. Сплотил паству, большинство из которой приезжала к нему за духовным советом издалека[17].
Великий труженик на ниве Христовой схиархимандрит Иоанн (Маслов), еще студентом Московской духовной академии, выделялся своей духоносной жизнью, которую он перенял у Глинских старцев. Ему было вверено духовное окормление преподавателей и учащихся Московских духовных школ. Сокурсники относились к Глинскому монаху с большим уважением и, почувствовав в нем многоопытного наставника, часто исповедовались у него, открывая ему всю свою душу.
Будучи подготовленным к пастырскому служению отец Иоанн был направлен духовником в Жировицкий Свято-Успенский монастырь в Белоруссию, где по образцу Глинской пустыни возродил не только духовную жизнь монастыря, но и его хозяйство. Сюда же за духовным советом к старцу стали съезжаться со всех концов страны его духовные чада и богомольцы[18].
Даже в годы закрытия Глинской пустыни ее насельники продолжали служение Церкви и людям в разных концах страны.
Даже в годы закрытия Глинской пустыни ее насельники продолжали служение Церкви и людям в разных концах страны. Все они, так или иначе, несли традиции старчества Глинской пустыни, распространяя их, духовно преобразуя новые места своего пастырского служения.
Многие изгнанники из великой Глинской пустыни нашли пристанище в Иверской земле. Среди них были такие хранители живой традиции старчества как митрополит Зиновий (Мажуга), схиархимандрит Андроник (Лукаш), схиархимандрит Серафим (Романцов).
Промыслом Божиим, после первого закрытия святой Глинской обители (1922 год), в Грузию приехал один из ее монахов — Зиновий (Мажуга). Здесь он заслужил большую любовь и уважение местных жителей, в первую очередь за его безупречную монашескую жизнь.
Однажды, когда митрополит Зиновий приехал из Тбилиси в Сухуми, жители греческого села Георгиевка пригласили старца посетить их село и, получив от него согласие, устроили по случаю его приезда праздник. Люди приводили своих детей под благословение владыки. А председатель сельсовета Георгиевки даже предупредил старца об опасности ареста. Тогда старца приютила у себя в доме одна греческая семья, рискуя своей безопасностью и даже жизнью.
В Иверии владыке Зиновию пригодилось ремесло, которому он научился еще в Глинской пустыни в портняжной мастерской, проходя там послушание. Он даром шил одежду для бедных жителей Георгиевки и люди, видя доброту и праведность старца, вверяли его мудрому пастырскому руководству спасение своих душ.
Владыка имел великое молитвенное усердие к Пресвятой Богородице. Так отвечая на вопрос одного иеромонаха о том, что надо делать, чтобы остаться верным Христу и как перенести испытания, если опять начнутся на Церковь гонения, владыка сказал: «Молись Божией Матери и как можно чаще читай “Богородице Дево”. Кто читает эту молитву, того хранит Пресвятая Богородица…»[19].
Об Иисусовой молитве он учил, что не следует стремиться к высоким степеням и к высокой концентрации мысли, но нужно в простоте сердца творить молитву живому Богу, Который близок нам, как наша душа. Учил также, что молитва Иисусова прививается только к смиренному сердцу. Советовал пользоваться минутами одиночества и разгонять посторонние мысли молитвой Иисусовой. Такое делание молитвы старец считал выше чтения книг.
Владыка Зиновий был аскетом в миру. Так, уже став митрополитом, он продолжал жить в двух маленьких комнатках. Иисусова молитва была его непрестанным внутренним деланием, не прекращавшимся даже во время бесед. Молился он большей частью ночью, а днем служил Церкви и людям.
Вокруг церкви он собрал монашествующих, которые исполняли различные послушания, в основном пели и читали на клиросе.
После второго закрытия Глинской пустыни (1961 год), многие ее насельники переехали к владыке Зиновию, заменившему для них игумена. Одни из них держались возле владыки в Тбилиси, при Александро-Невской церкви, где старец в то время служил. Некоторые ушли в горные скиты. Другие подвизались на приходах. И владыка всем им помогал и духовно, и материально. Монахи знали, что владыка не оставит их и всегда поможет, и поддержит. Таким образом, многие Глинские монахи на всю жизнь остались в Грузии.
Владыка часто оказывал людям тайную милостыню. На Литургии вынимал множество частиц за тех, кого знал, и за кого просили помолиться. Ежедневно присутствовал на всех богослужениях, всей своей жизнью подавая людям, окружавшим его, пример христианского подвижничества.
Здесь же на святой Иверской земле старец и скончался, пребывая со своей паствой, как сказал Католикос-Патриарх всея Грузии Илия II, «…не только духом, но и телом…»[20].
В Тбилиси в домике митрополита Зиновия при храме святого Александра Невского жил еще один Глинский старец — схиархимандрит Андроник (Лукаш). Здесь, затворившись в доме и выходя только в храм, он келейно совершал все службы по уставу Глинского монастыря, а в перерывах читал Псалтырь. Для видимого напоминания главных подвигов духовной жизни: молитвы и внутреннего безмолвия, старец поместил под стеклом две надписи. Первая со словами Иисусовой молитвы, а вторая со стихом из псалма: Да не возглаголют уста моя дел человеческих (Пс. 16:4). Эти надписи стали завещанием старца своим духовным детям и уроком для посетителей, которых он окормлял в традициях Глинского монастыря. Иисусовой молитве, которая была для отца Андроника защитой, утешением, отрадой и источником надежды и сил, учил он и своих духовных чад.
Старец всегда был бодр телом и духом. От него всегда исходила духовная радость, распространявшаяся и на окружавших его людей. Уже здесь, на земле, сердцем и умом жил он в мире вечном, но, когда к отцу Андронику приходили за советом, он не отвергал пришедших и проводил с ними душеспасительные беседы. Старец не говорил о мирском, но старался направить ум человека на внутреннюю жизнь, показать, что главное не то, что вне нас, а то, что внутри нас. Зная, что осуждающий подвергается той же страсти, какую он увидел в другом человеке, отец Андроник запрещал кого-либо осуждать. Поэтому старец завещал своим чадам: «Будь слеп, глух и нем»[21], имея в виду бесчувствие к мирским страстям и не осуждение их в других. Также говорил: «Знай себя, и будет с тебя», то есть видь свои грехи, кайся в них и борись с тем, что мешает молитве.
Старец не говорил о мирском, но старался направить ум человека на внутреннюю жизнь, показать, что главное не то, что вне нас, а то, что внутри нас.
Когда его спрашивали о духовной жизни, он отвечал сам, а когда вопрос касался Церкви, он отправлял вопрошавших к владыке Зиновию.
Отец Андроник был милостив на Исповеди, редко давал епитимии, так как сильно любил людей. После его смерти, патриарх Давид сказал на могилке старца следующее: «Отец Андроник, ты любил всех людей, и у тебя не было врагов. Молись о нас у Престола Божия»[22].
Другой выдающийся насельник Глинской пустыни, переехавший после ее закрытия в Грузию — схиархимандрит Серафим (Романцов). Получив огромный духовный опыт в Глинской обители, он смог перенести его на Иверской земле в сердца людей, стремящихся к подлинно христианской жизни. Местом своего жительства старец избрал город Сухуми. Главной целью своего приезда сюда он называл духовное окормление пустынников, живших в Малой Сванетии, в нескольких десятках километров от города ― в горах, в лесу. Отец Серафим в свои 70 лет часто посещал пустынников, преодолевая огромный и трудный путь. Он вкладывал в них свой пастырский опыт, молитвенный труд, и, главное, свою отцовскую любовь. И сами пустынники приходили к своему духовному наставнику по ночам, опасаясь неприятности, провокаций со стороны властей, и высылки старца. Он, как чадолюбивый отец, всегда принимал своих детей, проводя с ними беседы, иногда целыми ночами. Те из пустынножителей, кто слушался отца Серафима как наставника, беспрекословно исполняя его благословения, шли ровным путем, отличались духовной рассудительностью и мирным устроением духа. Старец же в свою очередь помогал им своей молитвой. Те же, кто жили самовольно, брали на себя без его благословения непосильный подвиг, впадали в тяжелые искушения.
Архимандрит Серафим, будучи опытным делателем Иисусовой молитвы, считал послушание необходимым условием для нее. Он учил, что если человек приобретет навык этой молитвы упорным трудом, но душу не исцелит послушанием и не оставит своей воли, то молитва окажется не той сокровенной Иисусовой молитвой, о которой писали святые отцы, а лишь словами, ведь гордый ум не может сочетаться с именем смиренного Иисуса. Учил также, что для стяжания Иисусовой молитвы нужна борьба со страстями. Учил, что молитва не должна быть оторвана от жизни. Считал полезным соединять молитву с дыханием. Также он считал, что монахи обязательно должны исполнять «пятисотницу».
О благодати Божией он учил, что без нее человек не в силах побеждать искушения и бороться с грехом. Только благодать Божия может обуздать грех и сделать человека победителем в духовной борьбе. Поэтому главная задача аскета — стяжание и хранение благодати. Но благодать действует только в смиренном сердце. Для стяжания ее, как воздух, необходимо послушание. Монаха без послушания отец Серафим не считал монахом. Внешние подвиги уединения и поста он считал подспорьем для послушания, а не основой монашества.
Старец говорил об искушении современных монахов, что они ищут прозорливых старцев, а опытному монаху не доверяют, что требуют от старцев чудес, как фарисеи от Христа. Для новоначальных монахов советовал заниматься физическим трудом, утомляющим тело и являющимся противоядием от плотских страстей и превозношения.
Старец, будучи внешне суровым по отношению к своим чадам, внутренне был любвеобилен. Он обладал даром проникновения в человеческую душу. Говорил о том, что человеку было необходимо, что касалось его спасения. В своих рассказах призывал людей к покаянию, не называя конкретных имен, предостерегал от падений. Понимая сложность ситуации, когда монахи на Иверской земле жили вне монастыря, отец Серафим был к ним снисходителен на Исповеди. Но это снисхождение не переходило в потакание страстям, и старец требовал борьбы с грехом, и решимости не повторять грехи. Он считал, что монашество в миру требует большего послушания, чем в обычной монастырской жизни. А одним из признаков послушания называл духовную радость, которую истинный послушник всегда носит в сердце. Другой признак послушания — умирение помыслов и вручение себя промыслу Божию через своего старца.
В начале своего пребывания в Сухуми старец ходил в кафедральный собор, где принимал народ на Исповедь, и сюда к нему потянулись многочисленные паломники Глинского монастыря. На Исповеди он решал духовные вопросы, давал советы и наставления. Отец Серафим учил во всем видеть Божию волю и покоряться ей. Душа архимандрита Серафима тянулась к общению не с учеными монахами, которых он также уважал, но с молитвенниками.
Старец придавал большое значение преемственности монастырской жизни и даже вне монастыря, включая устав богослужения, ежедневную Исповедь, откровение помыслов. Часто к нему приезжал из Тбилиси его духовный друг — схиархимандрит Андроник. Оба старца пытались сохранить единство Глинской братии, которая была рассеяна по всей стране. И Глинские монахи всегда могли найти приют, наставление и утешение, как у владыки Зиновия, так и у отца Андроника и отца Серафима.
Неустанно трудились старцы во славу Божию, служа Церкви Христовой и людям. Среди насельников Глинской пустыни, как говорится в книге «Глинская мозаика»: «…не было разделения на важную и неважную работу, почетную и низкую, достойную их сана и звания или унижающую их. Где надо, там и были в первую очередь они, старцы. Делать они умели все быстро, толково, молча, вероятно – с молитвой»[23]. И эта их забота друг о друге, о каждом человеке, их жертвенная жизнь была для людей светом, который пробуждал в людских душах осознание своей греховности, желание очиститься и изменить себя в лучшую сторону. Старцы примером всей своей жизни исполняли слова Господа: …Но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом (Мф. 20:26-27).
[1] Путь к совершенной жизни. О русском старчестве / Составление: Православный Свято-Тихоновский Гуманитарный Университет. — М.: Изд-во Православного Свято-Тихоновского Гуманитарного Университета, 2006. — С. 367.
[2]Маслов Н. В. Схиархимандрит Иоанн (Маслов). Его пастырская деятельность и богословское наследие. — М.: Издательство Московской Патриархии, 1999. — С. 7.
[3]Как правильно относиться к духовному отцу / Составление: отец Сергий Филимонов, А. Н.Новиков. — СПб.: Сатисъ, 2008. — С. 73.
[4]Соловьев Александр, прот. Старчество. По учению святых отцов и аскетов. — М.: Благовест, 1995. — (Печатается по изданию г. Семипалатинска, 1900). — С. 32.
[5]Иоанн Лествичник, прп. Лествица. — М.: Изд-во Московского Подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 2002. — С. 308.
[6]См.: Смолич И. К. Русское монашество 988-1917. Жизнь и учение старцев. — М.: Издательский Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 1997. — С. 323-328; Хоружий С. С.Духовные основы русского старчества. — М.: Издательский Совет Русской Православной Церкви, 2006. — С. 42; О жизни схиархимандрита Виталия: Воспоминания духовных чад. Письма. Поучения / Составлено в Новоспасском монастыре. — М.: Новоспасский монастырь, 2002. — С. 62-65.
[7]Иоанн (Маслов), схиархимандрит. Глинская пустынь. История обители и ее духовно-просветительная деятельность в XVI–XX веках. — М.: Издательский отдел Московского Патриархата, 1994. — С. 129.
[8]Там же. С. 371-372.
[9]ГАРФ (Государственный архив Российской Федерации). Фонд Р-6991. Совет по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР. Д. 688. Наблюдательное дело и переписка по Сумской области (20 марта 1950 — 31 декабря 1950 гг.). Л. 69-73.
[10]ГАРФ (Государственный архив Российской Федерации). Фонд Р-6991. Совет по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР. Д. 811. Наблюдательное дело и переписка по Сумской области (13 января 1951 — 21 января1952 гг.). Л. 25.
[11]ГАРФ (Государственный архив Российской Федерации). Фонд Р-6991. Совет по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР. Д. 380. Наблюдательное дело по Сумской области (15 января 1948 — 14 февраля 1949 гг.). Л. 25.
[12]ГАРФ (Государственный архив Российской Федерации). Фонд Р-6991. Совет по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР. Д. 1806. Дело отчетно-информационных докладов и другой переписки по вопросам Церкви по Сумской области (1 апреля 1960 — 7 июля 1960 гг.). Л. 4.
[13]Иоанн (Маслов), схиархимандрит. Глинская пустынь. История обители и ее духовно-просветительная деятельность в XVI–XX веках. — М.: Издательский отдел Московского Патриархата, 1994. — С. 393-414.
[14]ГАРФ (Государственный архив Российской Федерации). Фонд Р-6991. Совет по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР. Д. 539. Наблюдательное дело по Сумской области (28 января 1949 — 10 января 1950 гг.). Л. 20-21.
[15]Иоанн (Маслов), схиархимандрит. Глинский патерик. — М.: Изд-во «Самшит», 1997. — С. 530-531.
[16]Там же. С. 537-538.
[17]Там же. С. 225-234.
[18] См.: Как правильно относиться к духовному отцу / Составление: отец Сергий Филимонов, А. Н.Новиков. — СПб.: Сатисъ, 2008. — С. 24-107.
[19]Рафаил (Карелин), архимандрит. На пути из времени в вечность. Воспоминания. — Саратов: Издательство Саратовской епархии, 2008. — С. 187.
[20]Там же. С. 191; 184-193.
[21]Там же. С. 199.
[22]Там же. С. 193-200.
[23]Пыльнева Г. А. Глинская мозаика. Воспоминания паломников о Глинской пустыни (1942-61). – М.: Православный паломник, 1997. – С.56.
Дары Святого Духа проявляются по-разному. Но они могут быть и скрываемы от людей, так как не являются целью старческого служения, а даются для одной важной миссии ― спасения душ человеческих. Старческое руководство направлено на анализирование всех человеческих действий, всех тончайших движений души. Прозорливые старцы помогали своим чадам становиться на путь истинный, открывая им их духовное состояние и предостерегая от падений.
Глинская пустынь славилась сонмом старцев. Старчество являлось ее основной особенностью, ее главным богатством. И, как было сказано у Н. В. Маслова, старцы — это умудренные, водимые Святым Духом люди, получившие от Господа различные благодатные дарования, для духовного руководства своих чад[1]. Господь, накладывая эти дарования на Своих избранников, вместе с тем накладывает на них огромную ответственность, ведь цель старчества одна — спасение душ человеческих.
Но к этой цели старцы ведут своих подопечных различными путями, глядя и на свои духовные дарования, и на индивидуальные черты, и на способности каждого ищущего их руководства. Благодатные духовные дары («харис» по-гречески) — это сверхъестественные способности, которые посылаются старцам для служения святой Христовой Церкви, для благовествования (распространения православной веры), для спасения людей. И, как выше упоминалось, проявляют себя эти дары по-разному: пророчества, чудотворения, исцеления, учительства веры и другие. Как говорится в Священном Писании: «Дары различны, но Дух один и тот же; и действия различны, а Бог один и тот же, производящий все во всех. Одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания, тем же Духом; иному вера, тем же Духом; иному дары исцелений, тем же Духом; иному чудотворения, иному пророчество, иному различение духов, иному разные языки, иному истолкование языков. Все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно» (1 Кор. 12:4-11).
Одни старцы делали упор на смирение, другие на покаяние. Одни отличались своей любвеобильностью, такие как отец Софроний, отец Серафим (Амелин) и другие. Другие — умеренной строгостью, добиваясь в новоначальных выработки смирения и терпения через уничижение, как, например, отец Иулиан. Одни — миротворцы, другие — сострадальцы человеческим немощам. Одни послужили Глинской пустыни и людям через составление жизнеописаний насельников святой обители и духовно-нравственной литературы, другие пронесли все невзгоды суровых гонений, сохранив духовные традиции и старчество, как отец Нектарий. Одни подвизались в самой Глинской пустыни, другие распространяли ее традиции в иных монастырях. Одни обладали даром чудотворения, другие — прозорливости (пророчества). Многие старцы совмещали в себе сразу несколько личностных качеств и духовных дарований.
Старец перекрестил воду, и все видели, что он пошел по воде, как посуху.
Так, например, схиархимандрит Иоанникий (отец Исаия), много потрудившись в деле спасения, духовного просвещения братии и, посещавших Глинскую пустынь, богомольцев, был наделен от Господа многими дарами. Святитель Феофан Затворник (Вышенский) называл его «старцем многоопытной мудрости» и просил его молитв[2]. Старец, имея постоянное влечение к внутренней жизни и собранность, несмотря на множество забот, достиг трезвения — хранения ума против греховных помыслов, чему непрестанно учил братию. Его скромная, смиренная жизнь, непрестанная молитва, постоянная бдительность над собой привели его к полному безмолвию и бесстрастию. Имея дар плача, старец всегда со слезами совершал Литургию. А все присутствующие на службе, чувствуя его молитву, получали большую духовную пользу и утешение.
Господу было угодно прославить Своего угодника и всем открыть его святость через безропотное терпение несправедливо возведенных на него обвинений. Отца Иоанникия оклеветали и уволили с должности настоятеля. Когда он уходил из пустыни, был сильный весенний разлив рек. Старец перекрестил воду, и все видели, что он пошел по воде, как посуху[3].
Архимандрит Иннокентий также обладал одновременно любвеобильностью, приветливостью, милосердием, прозорливостью, даром молитвы, которая для него была выше телесной пищи, и даром исцеления.
Но, как свидетельствовали о нем, скрывал свои дарования. Однажды он помазал маслом от лампады Царицы Небесной дочь одной женщины, слепую девочку, все время качающую головой, а саму женщину послал молиться Богородице в скит. Когда девочка совершенно исцелилась, старец сказал, что это дело милосердия Божией Матери.
Он мирил ссорящихся, утешал скорбящих, которых любил и жалел от всего сердца, готов был им все отдать. Посвящал самого себя на служение ближним с утра и до полуночи. Сам же старец получал утешения свыше от Духа Святого Утешителя[4].
Дара прозорливости за свою богоугодную жизнь сподобился игумен Филарет. Так, глубоко почитая преподобного Серафима Саровского, он увидел душу почившего святого, возносимую Ангелами на небо. Как-то отец Филарет предрек одной девице с именем Елизавета ― игуменство, и та действительно, впоследствии стала Верхо-Харьковской игуменьей Емилией. Дар прозрения способствовал игумену Филарету и в осуществлении внешней преобразовательной деятельности в Глинской пустыни. Старец предсказал и собственную кончину, наступившую на второй день Святой Пасхи. Следует отметить, что игумен Филарет при жизни сподобился видения Пресвятой Богородицы у себя в келии[5].
Отец Серафим (Амелин) будучи настоятелем обители, был наделен от Господа чудесным даром смирения. Старец считал себя хуже всех, благодаря чему приобрел этот дар, проявлявшийся во всех его действиях и даже в одежде. Никогда и ничем не раздражался, не было в нем мирской суеты, но в душе у него всегда было спокойствие и благодатный мир, исходивший на окружавших его людей. Как сказано в Глинском патерике: «Мир — это духовное сокровище, которое Христос принес на землю, примирив Своей крестной жертвой человека с Богом. Посланный с неба мир является благодатной силой, которая приводит к гармонии человеческие души»[6], и души рядом со старцем приобретали тот самый мир Христов. Но главное дарование, которым отец Серафим был наделен — горячая любовь к Господу и ко всем людям, и те, видя его смирение и отеческую любовь, тянулись к подвижнику. Часто они убеждались и в прозорливости своего духовного наставника. Он, не выходя из своей кельи, духовным зрением видел весь монастырь и нужды братии. Руководясь этим даром, старец мудро назначал послушания, зная, что полезнее для каждого послушника. Старец мог, невидимо для простых глаз, ходить по монастырю, его видели только такие же прозорливые, как и он сам, старцы. А после смерти, Господь оставил его тело нетленным. Таким образом, он совмещал в себе смирение, прозорливость, мир душевный и любовь[7].
Старец схимитрополит Серафим (Мажуга) стяжал в душе благодать Святого Духа, которую обильно изливал на всех приходящих к нему за духовным окормлением. Имея во всей полноте дар прозорливости, старец, вопрошавшим его, открывал Божию волю[8].
Даром жертвенной любви к пастве наградил Господь иеромонаха Иону. Еще будучи учеником, отец Иона глубоко воспринял наставления Глинских старцев, учивших, что от пастыря зависит спасение людей, так как он является их учителем истинам Христовым и проводником в Царство Небесное. Но пастырь не должен лишь учить людей правде Божией и призывать к ее исполнению, а сам оставаться вне ее. Истинный пастырь должен впустить Христовы истины в свою душу, применить их к себе, то есть познать богословие пастырского служения на собственном опыте, через духовный подвиг. Пастырь — посредник между Богом и людьми и получает благодать своего служения от Самого Христа.
Отец Серафим, не выходя из своей кельи, духовным зрением видел весь монастырь и нужды братии
Насельник Глинской пустыни отец Иона, наученный старцами святой обители этим и многим другим истинам, воспринявший их наставления и поучения о сути пастырского служения и о высоте этого служения, явился усердным исполнителем старческих заветов в деле душепопечения и проявил себя добрым, любящим пастырем, заботящимся о спасении человеческих душ. Он нес крест пастырства, который одновременно является и путем мученичества, претерпевая все препятствия врага рода человеческого на своем пути, и приводя людей ко Христу. Но возносимый людьми, видящими его святость и ревность в пастырском служении, сам он никогда не превозносился, а приписывал все свои дарования Богу, понимая, что все благодатные силы пастыря зависят не от него самого, а исходят через него от Господа. Так, являясь пастырем святой жизни, он смирял себя, тем самым, отвергая вражеские нападения, внушавшие помыслы о его святости[9].
Один из богомудрых старцев, руководивших Глинской пустынью после ее открытия в 1942 году, старец Андроник, еще во время своего пребывания в плену у австрийцев приобрел дары душевного мира и живой веры. Кроме того, он был преисполнен благодатного дара Святого Духа — христианской любви к ближним. Отличался он смирением, кротостью и трудолюбием, проявлявшимися даже внешне — старец всегда был согбенным. Братия, видя его пастырскую любовь, открывала перед ним свои души, и после беседы со старцем, ощущала благодатное утешение. Отец Андроник непрестанно молился за своих чад. Имея дар от Господа безошибочно видеть состояние души человека, старец руководил каждого ко спасению по его способностям. Все его духовное руководство сводилось к указанию людям веры во Христа. Советы его, как правило, были основаны на указаниях святых отцов. Молитвы подвижника лечили духовные и телесные раны всех, кто обращался к нему за помощью. Его пастырская деятельность в Грузии подталкивала грузинских иерархов на более ревностное служение. Игумен Илларион (Приходько), бывший насельник Глинской пустыни, в прощальном слове, над гробом почившего старца Андроника, подчеркнул дарования старца и назвал его за жертвенную и сострадательную любовь печальником душ человеческих[10].
Другой великий Глинский старец схиархимандрит Серафим (Романцов) уже в юности, под руководством мудрых глинских наставников, приобрел дары полного послушания, смирения, дар непрестанной горячей молитвы. Предавшись уединенной жизни, проводя в молитве всю ночь, он приносил искреннее покаяние Господу за себя и своих чад. Став опытным духовным руководителем, он стяжал особый дар ― видеть сердца кающихся, вызывать в них глубокое покаяние и чистую исповедь. Исповедуя, не любил многословия и учил не рассказывать автобиографию, а каяться в совершённых грехах. Наделенный духовным рассуждением, богомудрый старец давал душеспасительные наставления, основанные на Священном Писании и творениях святых отцов, всем к нему приходящим. Со смирением беседуя с ними, согревал их сердца, просвещал их разум, приводил к душевному миру и каждого, единственно верным направлением, мудро вел ко спасению.
Все свои дарования подвижник никогда не приписывал самому себе, а называл себя лишь исполнителем Божией воли и проводником благодати, чем смирил свою душу и наполнил ее христианским смирением.
Главным дарованием отца Серафима было его смирение ― наглядный пример для всех, окружавших его. Все свои дарования подвижник никогда не приписывал самому себе, а называл себя лишь исполнителем Божией воли и проводником благодати, чем смирил свою душу и наполнил ее христианским смирением. Но его смирение было сопряжено с ревностью о спасении пасомых душ. Поэтому, когда было нужно, для вразумления человека и осознания им своей греховности, старец был строг и смело, и прямо обличал.
До самой смерти отец Серафим терпеливо, со смирением, отдавал себя на служение Богу и пастве, жил во Христе и был достойным носителем Его благодати.
Всесторонне одаренным был схиархимандрит Иоанн (Маслов). Он проявил себя и как духоносный пастырь, и как одаренный учитель, и как распространитель традиций Глинской пустыни, и как составитель многих душеспасительных трудов.
Старец ясно видел внутреннее состояние человека, подход к каждой душе у него был индивидуальным: что он разрешал одному, то другому категорически запрещал. Иногда он называл незнакомых людей по имени и говорил о таких обстоятельствах жизни, которые были известны только самим собеседникам. Каждому он давал именно то и в такой мере, сколько тот мог вместить по своему духовному устроению. Он мог так преобразить душу человека, что тот отвращался от греховных пристрастий и устремлялся к новой духовной жизни. Ему был присущ дар сострадания и сопереживания ближним, и своей пламенной молитвой он исцелял душу и тело человека. Но каждому своему духовному чаду он внедрял мысль, что главная цель существования человека на земле — спасение души, а спасение ― это дело всей жизни, и земная жизнь определяет жизнь будущую, вечную. Он всем объяснял, что путь спасения тернист и очень труден и, чтобы спастись, нужно приложить все свои силы, всю свою волю, и положить основанием спасения веру во Христа.
Почти 25 лет отец Иоанн провел в Московских духовных школах. Он преподавал пастырское богословие, а с 1974 года еще и Литургику. Для будущих клириков, которые затем разъехались по всей стране, особенно ценным был пример жизни их наставника — его самоотречение, пастырское мужество, евангельская любовь к ближнему.
Ему, как обладателю великих духовных дарований, были вверены будущие пастыри Церкви, способные стать духовными руководителями человеческих душ. Уроки его были очень интересными и запоминающимися. Он умел создать в сердцах учащихся истинный дух пастырства — самоотвержение, благодатную настроенность и любовь к Богу, Церкви, пастве.
Отец Иоанн был для своих учеников не только одаренным преподавателем, но еще и непревзойденным по силе влияния духовником. Как вспоминает один его ученик, иеромонах Сергий (Данков): «Каждое занятие — это, прежде всего урок внутреннего духовного самопознания. Отец Иоанн раскрывал перед нами необозримый мир духовной жизни, учил нас обличать свои недостатки, тактично показывал нам наши греховные страсти и с нашей помощью их исправлял. На каждом уроке шла напряженнейшая духовная работа, причем с каждым индивидуальная»[11].
Когда отец Иоанн направили духовником в Жировицкий Свято-Успенский монастырь Белоруссии, он, как и отец Македоний, настоятель Чуркинской Успенско-Николаевской пустыни, с самого начала ввел в нем устав Глинской обители и монашеские традиции, сохранившиеся в пустыни с древних времен. Благодаря таким подвижникам, традиция старчества Глинской пустыни распространялась и во многих других обителях.
Как и игумен Иассон, бывший насельник Глинской пустыни, а с 1903 года наместник Курского Знаменского монастыря, отец Иоанн не забывал родную Глинскую пустынь и тоже послужил ей через составление жизнеописаний её старцев, а также истории Глинской обители.
В наши дни, перенасыщенные потоками информации, письменные труды отца Иоанна (Маслова) являются живым источником для ищущих спасения, собирают рассеянные мысли человека, сосредотачивают его на духовном, порождают стремление исправить свою жизнь и указывают путь к этому. Старец достиг такого единения со Христом, что через чтение его трудов душа получает верное духовное направление и приближается к Богу. Труды отца Иоанна и по его преставлении продолжают дело всей его жизни — дело спасения людей. В своих письменных и устных наставлениях отец Иоанн подробно отвечает на главный вопрос каждого человека: «Как спастись?»
Удивительна была связь старца с миром иным. Он рассказывал о загробной участи почивших. Все было открыто его духовному взору. Он мог изгонять демонов, исцелять тело от неизлечимых болезней, а душу ― от страстей.
Схиархимандрит Иоанн имел величайшие дары Святого Духа — непрестанную молитву Иисусову, духовное рассуждение, прозорливость, проникновение в тайники человеческих душ, исцеление болезней души и тела, но главное — беспредельную, самоотверженную, деятельную христианскую любовь. Сам отец Иоанн говорил: «Только любовью можно постигнуть внутреннюю жизнь других людей и войти с ними в тесное духовное общение… Реальная любовь — носить немощи друг друга»[12].
Только любовью можно постигнуть внутреннюю жизнь других людей и войти с ними в тесное духовное общение.
Необыкновенно смиренного и любвеобильного наставника ― схиархимандрита Виталия (Сидоренко) ― явил Господь в не столь отдаленное от нас время. Его смирение и всецелое послушание старцам, до полного отсечения своей воли, — то главное, чему должен научиться каждый новоначальный послушник, хорошо показывает один случай, произошедший еще с юным Виталием. Отец Серафим велел ему переложить поленницу дров. Он переложил. Отец Андроник велел переложить обратно. Виталий переложил на прежнее место. Возвращается отец Серафим: «Почему не сделал?» Виталий побежал за отцом Андроником, и тогда ему досталось от обоих. Но смиренный подвижник перенес этот случай, как и многие подобные, без ропота и уныния, взяв вину, как всегда, на себя. Таким смиренным он оставался до конца жизни, имея многих духовных чад. Каждого человека он любил, в каждом чтил образ Божий, всем кланялся в ноги и всем служил. Когда за духовным советом к нему приезжали пастыри, он подобно Господу, омывал им ноги. И с такой же любовью и уважением он обращался со всеми, кто к нему обращался. Даже своих гонителей за веру он любил по слову Господа: Любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас, благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас. Ударившему тебя по щеке подставь и другую, и отнимающему у тебя верхнюю одежду не препятствуй взять и рубашку. Всякому, просящему у тебя, давай, и от взявшего твое не требуй назад (Лк. 6:27-30). Дословно исполнял он эти повеления Божии — за избивающих его до смерти милиционеров, он молился как за своих благодетелей и называл их Ангелами-Хранителями. Все подарки своих чад он тут же раздавал ближним.
За его праведную жизнь Господь дал старцу такую память, что он помнил всех, кто хотя бы один раз к нему обращался за духовным советом, и даже их родственников, и их жизненную ситуацию. Много любви и терпения требовалось старцу, чтобы привлечь человека к Богу, пробудить в нем желание спастись. «Царским путем» вел отец Виталий своих чад — никогда не нагружал большим молитвенным правилом, не советовал браться за чрезмерные подвиги. А себя никогда не жалел. Клал за страждущих бесчисленные поклоны, ставил свечи, молился за тех чад, кто за тысячи километров взывал: «Отец Виталий, помоги!». И они вскоре убеждались, что старцу были открыты не только их нужды, но и их помышления. Дар прозорливости, по смирению скрываемый батюшкой, помогал ему в старческом служении. Однажды он сказал: «Если бы любовь имели — стены бы разошлись, и вы всегда могли быть со мною, видеть меня»[13]. По большой любви к своим чадам старец душою всегда пребывал с ними, где бы они ни находились.
Любовь, как и всякое чувство, чем чаще прилагается и проявляется, тем более разгорается, так и старцы, уча других, и сами в то же время учатся, черпая воду жизни из благодатного колодца для других, они притягивают ее обильно и в свой колодец, возжигая чужие светильники своим факелом, они не умаляют свой свет, а более разжигают его, получают от Господа и различные духовные дары. Спасая других, старец получает то, ради чего и живет — сам спасается и руководит ко спасению послушаемых[14].
Отметим, что Глинские старцы не замыкались в узком кругу монашества, но полностью отдавали себя на служение Богу и ближним. Были видимым образцом деятельной монашеской жизни, несли свет Христов окружавшим их людям. Даже во время закрытия Глинской обители, находясь вне родных стен, старцы своей праведной жизнью влекли к себе сердца христолюбивых людей, были светильниками благочестия. Своими подвигами, добродетелями побуждали людей к подражанию, следуя словам Писания: «Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Мф. 5:16). Имея дух молитвы, они дерзновенно просили за народ. По их молитвам многие пробуждались от греховного помрачения, получали дар искреннего покаяния и становились ближе к Богу.
[1]Маслов Н.В. Схиархимандрит Иоанн (Маслов). Его пастырская деятельность и богословское наследие. ― М.: Издательство Московской Патриархии, 1999.
[2]Иоанн (Маслов), схиархимандрит. Глинский патерик. — М.: Изд. «Самшит», 1997. — С. 382.
[3]Там же. С. 383.
[4]Там же. С. 227-231.
[5]Там же. С. 64-70.
[6]Там же. С. 580.
[7]Там же. С. 574-589.
[8]Там же. С. 717.
[9] Там же. С. 635-637.
[10] Там же. С. 663-674.
[11]Маслов Н. В. Схиархимандрит Иоанн (Маслов). Его пастырская деятельность и богословское наследие. — М.: Издательство Московской Патриархии, 1999. — С. 52.
[12] Там же. С. 61.
[13]О жизни схиархимандрита Виталия: Воспоминания духовных чад. Письма. Поучения / Составлено в Новоспасском монастыре. — М.: Новоспасский монастырь, 2002. — С. 115.
[14]Соловьев Александр, прот. Старчество. По учению святых отцов и аскетов. — М.: Благовест, 1995. — (Печатается по изданию г. Семипалатинска, 1900). — С. 86.
Источник: http://sdsmp.ru/
(244)