Не так уж много известно нам о детстве наших новомучеников: внимание мемуаристов, что вполне естественно, сосредоточено на времени их подвижнической деятельности, совершения мученического подвига. Но в случае с царственными особами дело обстоит иначе: ведь они с малолетства окружены всеобщим вниманием, увы, далеко не всегда доброжелательным. К счастью, есть и другие примеры: случилось так, что три года начального обучения императора Николая II проходили в присутствии его ровесника, впоследствии рассказавшего о событиях тех лет…
Читать книгу:
Детство Императора Николая II (с фотографиями)
На восьмом году жизни судьба Володи Оллонгрена круто изменилась, как он тогда считал, к худшему. Ну что же такое, в самом деле: жил себе человек в Коломне, был обыкновенным мальчишкой, сорванцом-забиякой, уже стяжавшим славу третьего силача на своей улице; играл в свинчатки и бабки, лазал на голубятни… И вдруг вместо этой вольницы — переезд в Петербург, в Аничков дворец, где жила в ту пору семья цесаревича, наследника Российского престола Александра Александровича, будущего императора Александра III. Володе сообщили, что отныне он будет жить и учиться вместе с великими князьями, и воображение ребенка, не очень понимавшего, кто это такие, рисовало сказочные кошмары.
Предшествовало этим событиям вот что. Мать мемуариста Александра Петровна осталась молодой вдовой с четырьмя детьми на руках. Маленькая пенсия едва позволяла сводить концы с концами, и пришлось поступить на службу. Она стала классной дамой в Коломенской женской гимназии. В 1875 году ее выпускной класс в числе других представлялся в Зимнем дворце императрице Марии Александровне, и там классную даму с шифром (знаком отличия выпускницы) Екатерининского института заметила супруга цесаревича, великая княгиня Мария Федоровна. После наведения справок она предложила Оллонгрен место учительницы своих детей: семилетнего Николая, по-домашнему — Ники, и пятилетнего Георгия (Жоржика). Старших детей Оллонгрен решено было определить в соответствующие учебные заведения, а Володю, ровесника Ники, оставить при матери.
Примечательный диалог состоялся между цесаревичем и учительницей, поначалу всеми силами отбивавшейся от почетной и хорошо оплачиваемой должности (пугала ответственность). Великий князь так изложил ей свои пожелания насчет воспитания детей: «Имейте в виду, что ни я, ни великая княгиня не желаем делать из них оранжерейных цветов. Они должны шалить в меру, играть, учиться, хорошо молиться Богу». Александра Петровна представила себе среди великокняжеских сыновей своего уличного сорванца и ужаснулась: «Он драчлив, Ваше Высочество!» — на что цесаревич ответил: «Пустяки, моя милая. Это — до первой сдачи. Мои тоже не ангелы небесные. Их двое… Итак, сударыня… учите хорошенько мальчуганов, спрашивайте по всей строгости законов, повадки не давайте, не поощряйте лени в особенности. Если что, то адресуйтесь прямо ко мне, а я знаю, что нужно делать. Повторяю, мне фарфора не нужно. Мне нужны нормальные, здоровые русские дети. Подерутся — пожалуйста. Но доказчику — первый кнут».
Так началось трехлетнее, с 1876 по 1879 год, пребывание Володи во дворце. Мальчики быстро подружились, хотя, случалось, и дрались; вместе играли, вместе хулиганили. Об отце Ники и Жоржика Оллонгрен вспоминал: «Это был на редкость веселый и простой человек. Он с нами, детьми, играл в снежки, учил нас пилить дрова, помогал делать снежных баб, но за шалости крепко дирывал за уши. Однажды мы с Ники забрались в Аничковом саду на деревья и плевали на проходящих по Невскому проспекту. Обоим от будущего Александра Третьего был дёр, отеческий и справедливый».
Память мемуариста сохранила трогательные детали из жизни в Аничковом дворце: «Вспоминаю, как иногда, выезжая, например, в театр, родители заходили к нам прощаться. В те времена была мода на длинные шлейфы, и Мария Федоровна обязана была покатать нас всех на шлейфе, и всегда начинала с меня. Я теперь понимаю, какая это была огромная деликатность — и как всё вообще было невероятно деликатно в этой очаровательной и простой семье».
Жизнь маленьких великих князей не была легкой и беззаботной. Родители детей любили, но не баловали. Учебные нагрузки были серьезными: «Теперь, на склоне лет, я, вспоминая дворцовую жизнь, начинаю понимать, какой это ужас, когда ребенку вбивают в голову четыре языка, четыре синтаксиса, четыре этимологии. Какая это путаница, какая непросветная темень!». Но зато и были русские государи превосходно образованными людьми. Как известно, Николай II в совершенстве владел английским, французским, немецким языками, говорил по-датски, имел высшее юридическое и высшее военное образование. Но это было позднее, а пока он под руководством Диди (так Ники называл свою учительницу) писал палочки в прописях и учил наизусть стихи Пушкина.
И во дворце «дети оставались детьми, и ничто детское им не было чуждо. Привозились самые занятные, самые драгоценные игрушки, сделанные в России и за границей, но всё это занимало их внимание только какой-то первый момент. Иное дело выстроить из песку домик для Дедушки (т. е. императора Александра II) или из снегу крепость для защиты России — это было драгоценно». Как и во все времена, игры детей отражали животрепещущие реалии эпохи. Шла Русско-турецкая война 1877–1878 годов, на которую отправился и цесаревич Александр. Дворцовый ламповщик, бывший солдат, рассказывал детям о ходе боевых действий. «Особенно наше воображение поразил переход русских через Дунай. Как это: переход через Дунай? И потом в саду мы изображали это так: маленький Жоржик был Дунаем, ложился на землю, а мы с Ники через него “переходили”, причем Дунай, чтобы сделать трудности, шпынял нас ногой в зад».
Большое внимание уделялось религиозному воспитанию. Дети охотно посещали дворцовую церковь и невозможность пойти на службу воспринимали как лишение. Без родителей их в храм не пускали, а те не всегда могли присутствовать на богослужении, и «тогда все маленькие сидели дома и очень огорчались: пение хора доносилось издалека, а пел хор воистину по-ангельски». Особенно запомнились Оллонгрену службы Страстной Пятницы: «В Пятницу был вынос Плащаницы, на котором мы обязательно присутствовали. Чин выноса, торжественный и скорбный, поражал воображение Ники, он на весь день делался скорбным и подавленным и всё просил маму (т. е. А. П. Оллонгрен) рассказывать, как злые первосвященники замучили доброго Спасителя. Глазенки его наливались слезами, и он часто говаривал, сжимая кулаки: “Эх, не было меня тогда там, я бы показал им!”. И ночью, оставшись одни в опочивальне, мы втроем разрабатывали планы спасения Христа. Особенно Ники ненавидел Пилата, который мог спасти Его и не спас».
Став взрослым, Николай II не забывал свою первую учительницу. После окончания службы в Аничковом дворце Александра Петровна была назначена начальницей Василеостровской женской гимназии. Императора она видела нередко (в царской семье вообще было принято бывших кормилиц, нянь, воспитателей августейших особ приглашать во дворец в дни Ангела их питомцев, на Рождество и на Пасху). Но Александра Петровна бывала во дворце еще и по делам гимназии. Минуя официальные инстанции, решавшие вопросы об освобождении от платы за учебу детей из малообеспеченных семей, она приходила прямо к царю, который не только оплачивал обучение этих детей, но и оказывал щедрую помощь их семьям, всегда запрещая Диди говорить, от кого эта помощь исходит.
Вообще, благотворительная деятельность Николая II — отдельная тема. Весьма скромный в личном быту, годами донашивавший старые вещи, царь на всевозможные добрые дела тратил огромные средства. Порой возникает впечатление, что он материально помогал всем, кто ни попросит. Флигель-адъютант А. А. Мордвинов вспоминал, как управляющий Кабинетом Его Величества Н. Д. Оболонский сказал ему однажды о царе: «Он скоро раздаст всё, что имеет». (Оболонский на этом основании хотел даже покинуть занимаемый пост.) После Февральской революции, находясь в заключении в Царском Селе, государь, несмотря на официальное объявление о его низложении и аресте, продолжал получать просьбы о помощи и, по мере сил, удовлетворял их, хотя его средства были теперь весьма ограниченны.
Но вернемся к книге. Как сложились в дальнейшем судьбы ее героев? О трагической и одновременно величественной участи царя-мученика ныне известно всем. В 1899 году в возрасте двадцати восьми лет безвременно скончался от туберкулеза великий князь Георгий Александрович. Два года спустя умерла Диди. Полковник Владимир Константинович Оллонгрен был комендантом Севастополя, затем — бакинским градоначальником. В годы Гражданской войны сражался в рядах Белой армии и, пережив трагедию ее поражения, в ноябре 1920 года ушел в эмиграцию. Жил во Франции, где и умер в 1943 году. За несколько лет до смерти он познакомился с писателем Ильей Дмитриевичем Сургучёвым (1881–1956), которому и рассказал о своей детской дружбе с Николаем II. Сургучёв записал и литературно обработал воспоминания Оллонгрена; он и значится автором книги, впервые изданной в Париже в 1953 году. В нашей стране она стала доступна после перестройки. Вышло множество переизданий, что свидетельствует о ее востребованности читателем.
Газета «Православная вера» № 13 (585)
Источник: https://eparhia-saratov.ru/Articles/detstvo-svyatogo-carya
Передача «У книжной полки» (Екатеринбург): Книга «Детство Императора Николая II»
Книга, о которой пойдет речь сегодня в нашей программе, раскрывает перед читателем малоизвестный период жизни последнего Российского Государя святого Царя-Страстотерпца Николая II, а именно — его ранние детские годы: с 1876-го по 79-й. Несмотря на то, что произведение, положенное в основу данной книги, художественное, автор описывает вполне реальные события и рассказывает о реальных людях. Герой повести, от лица которого ведётся рассказ, полковник Оллонгрен, в детстве жил в Аничковом дворце и получил начальное образование вместе с будущим Всероссийским Императором, Николаем Александровичем. Свои воспоминания Владимир Константинович изложил писателю Илье Сургучеву, который и опубликовал их в художественном варианте в 1953 году за рубежом под названием «Детство Императора Николая II». Переизданный вариант данной книги – сегодня на нашей книжной полке. ***
Книга «Детство Императора Николая II» вышла в свет в Издательстве Царское дело и рассказывает не только о маленьком Великом Князе Николае, но и о судьбе его первой учительницы Александре Петровне Оллонгрен и первого «одноклассника» — озорного товарища с Псковской улицы Володи. В детстве мальчику посчастливилось жить и воспитываться с будущим Самодержцем. Свои впечатления об этом благословенном времени Оллонгрен пронес через всю свою жизнь, которая закончилась вдали от России, в эмиграции. Именно там, во Франции, и повстречались автор повести Илья Сургучев и Царский офицер Владимир Оллонгрен.
Записки Ильи Сургучева, основанные на устном рассказе полковника Владимира Константиновича, весьма любопытны. Как складывался характер будущего самодержца, как формировалась его личность? Из истории мы знаем, что к царственному отроку предъявлялись очень высокие требования: он должен был изучить основы всех существующих наук, несколько языков, быть широко осведомленным в литературе и искусстве, знать в совершенстве этикет и военное дело. Соответствовать идеалу — задача не из легких. И здесь не могло быть места небрежению и лени. Более того, по меркам современных воспитательных норм и принципов, отношение в 19 веке к ученикам было, мягко сказать, суровым. Книга «Детство императора Николая II» дает нам, наверное, наилучшее свидетельство тому, каких методов воспитания придерживался Великий Князь Александр Александрович, и позволяет увидеть уклад жизни Царской семьи глазами ребенка.
Как повествуется в книге, принимая на должность учительницы Александру Оллонгрен, будущий Император говорил: «Имейте в виду, что ни я, ни Великая Княгиня не желаем делать из них оранжерейных цветов. Они должны шалить в меру, играть, учиться, хорошо молиться Богу и ни о каких престолах не думать». «Учите хорошенько мальчуганов, — продолжал Великий Князь, — повадки не давайте, спрашивайте по всей строгости законов, не поощряйте лени в особенности. Если что, то адресуйтесь прямо ко мне, а я знаю, что нужно делать». В такой атмосфере строгости, и одновременно, любви воспитывался будущий святой Царь Николай II. О его трагической и одновременно величественной участи знает в России, пожалуй, каждый. Судьбы же остальных героев повести мало кому известны. Сведения о них издатели поместили в послесловие книги.
Вкратце коснемся биографии учительницы Александры Петровны. Родилась она 30 марта 1837 года и происходила из рода Оконишниковых. После окончания института благородных девиц ордена святой Екатерины она вышла замуж за Константина Петровича Оллонгрена. В конце 1858 года у них родился первенец Петр, спустя два года — Константин, а еще через два года — Елизавета. Главный же герой повествования Владимир был младшим ребенком в семье и появился на свет 19 апреля 1867 года. Правда, позднее в семье капитана Оллонгрена родился еще сын Александр, но, увы, он скончался в четырехлетнем возрасте. А следом, буквально через год, в январе 1874 года, почил и супруг Александры Петровны. Молодая 37-летняя женщина осталась одна с четырьмя детьми на руках и пенсией в семь рублей.
К счастью, на помощь многодетной вдове пришла ее подруга по Екатерининскому институту, которая в ту пору служила начальницей Коломенской гимназии. Она предложила Александре Петровне должность классной дамы в старшем классе с жалованием в 30 рублей, на что та с радостью согласилась. И уже на самом первом выпуске ее приметила покровительница и попечительница Екатерининского института Императрица Мария Александровна, супруга Императора Александра II, которая в ту пору подыскивала учительницу для своего старшего внука. О том, как в 1876 году совершился счастливый крутой поворот в судьбе Александры Петровны Оллонгрен и ее младшего сына, как проходила их жизнь в Аничковом дворце, читатели узнают из самого повествования книги.
Мы же можем добавить, что прошло три года, и миссия учительницы была окончена: Августейший ученик освоил программу, необходимую для получения среднего образования. Что же было дальше с Александрой Петровной и ее детьми? Об этом читатели узнают из послесловия книги. Стоит, наверное, добавить несколько слов и об авторе повести Илье Дмитриевиче Сургучеве. Он родился в Ставрополе в 1881 году. В 1904-м поступил в Санкт-Петербургский университет на отделение восточных языков, где изучал монгольский язык и древнюю философию Конфуция. На курс было набрано пятьдесят человек, но окончили его только двое, одним из которых стал Сургучев, получивший профессию синолога. Однако он выбрал себе другую стезю.
Илья Дмитриевич рано начал заниматься литературной деятельностью. Его рецензии и небольшие заметки, в которых описывалась жизнь провинциального города, нередко публиковались в местной газете «Северный Кавказ». А в 1905 году в Ставрополе были напечатаны его первые рассказы. Вообще молодой писатель и драматург оказался весьма плодовит и до 1917 года успел издать четыре тома своих произведений. После революции он эмигрировал. Однако утрата Родины мучила писателя, и ностальгия пронизывала все его произведения последующих лет. Долгие годы в нашей стране имя Сургучева было предано забвению. Сегодня его произведения возвращаются к русским читателям, и одно из них представлено на нашей книжной полке.
*** Повесть Ильи Сургучева «Детство Императора Николая II» исполнена большой любовью, написана живо и выразительно, и сообщает ценные сведения, связанные с домом Романовых, которые, наверно, иначе, как художественными средствами, и не передашь. Она рассказывает нам о том, как «маленький Царственный ученик вместе с братом Жоржиком и коломенским проказником Володей зарывали в Аничковом саду жестяную коробочку с договором дружбы, устраивали переход через брыкающийся «Дунай», которым неизменно бывал Жоржик, «продавали» друг другу «сахарное мороженое», приготовленное из песка, и изобретали с помощью пальцев особые конспиративные знаки, строили из снега крепости «для защиты России» и отогревали на Царской кухне выпавшего из гнезда воробья…» Все эти трогательные или смешные моменты и отражены в книге Ильи Сургучева «Детство Императора Николая II».
Источник: http://tv-soyuz.ru/peredachi/kniga-detstvo-imperatora-nikolaya-ii
(105)