Он был послушником в католическом монастыре во Флоренции, видел казнь Савонаролы, был судим и обвинен в ереси на московской земле, более двух десятилетий провел в заточении и умер в день памяти своего небесного покровителя — святого Максима Исповедника… Речь идет о преподобном Максиме Греке, память которого мы отмечаем 3 февраля и 4 июля.
Дни памяти: 21 января, 21 июня (Обретение мощей)
«Говорите нам о душе!»
Юные годы Михаил Триволис (так звали преподобного Максима до пострига), уроженец греческого города Арты, провел в Италии. Вместе со своим учителем — видным ученым-энциклопедистом Иоанном Ласкарисом — молодой человек отправился во Флоренцию, чтобы постичь там основы эллинской премудрости.
Первые флорентийские контакты Михаила связаны с гуманистической средой греческой диаспоры. Юноша с горячей жадностью впитывал новые знания, окунулся с головой в атмосферу споров и диспутов. Однако светское вольнодумство, которое царило в студенческой среде, ничуть его не привлекало, а антицерковные воззрения, отрицающие бессмертие души и возводящие астрологию в ранг науки, приводили в ужас. Среди тогдашних студентов мнение о том, что душа человека смертна и ничем не отличается от души животного, было настолько распространено, что из него даже не делали тайны. Известно, что когда в аудиторию какого-либо университета того времени приходил новый профессор, учащиеся, чтобы понять его взгляды, кричали ему с места: «Говорите нам о душе!».
Позднее, уже в России, он вспоминал о своем опыте так: «И если бы Бог, пекущийся о всеобщем спасении, помиловав меня, вскоре не посетил благодатию Своею и светом Своим не озарил мысль мою, то уже давно погиб бы я вместе с сущими там предстателями нечестия».
Свидетель казни
Другая сторона жизни Флоренции была связана с деятельностью Джироламо Савонаролы — католического монаха, приора монастыря Сан-Марко. Яркая проповедь этого человека, призывавшего к обновлению Церкви и аскетическому подвигу, произвела глубокое впечатление на многих флорентийцев: они стали поститься, посещать храмы, творить милостыню. Слово Савонаролы оставило глубокий след и в сердце будущего подвижника. В 1497 году флорентийский проповедник был отлучен от Церкви и сожжен на костре вместе с несколькими своими учениками. Спустя много лет Максим Грек так описывал это событие: «Я настолько далек от согласия с теми неправедными судьями, что с радостью причислил бы замученных ими страдальцев к древним защитникам благочестия, если бы они не были латинской веры. Такую же, как у древних, горячую ревность видел я и в тех преподобных иноках. Я не от кого-либо другого слышал, но сам их видел, часто бывал на их поучениях. Их проповеди отличались не только ревностью за благочестие, но также премудростью, разумом, знанием не только боговдохновенных, но и внешних писаний». Выбирая между светским гуманизмом и аскетизмом, между знанием и верой, Михаил все больше склонялся в сторону последних.
Есть в биографии Михаила Триволиса момент, который может смутить православного человека: очень короткий период его пребывания в качестве новиция, то есть послушника, в том самом монастыре Сан-Марко, в котором учительствовал Савонарола. Какие внутренние мотивы побудили его искать там приюта, неизвестно. В этой обители он провел около десяти месяцев и в конце концов отказался от мысли о монашестве. В письме к своему другу Сципиону Картеромаху он пишет об этом так: «Меня бросает вверх и вниз, как корабль, сотрясаемый переменчивыми ветрами в открытом море. Поэтому-то я и сейчас не пишу тебе ничего больше помимо того, что я отказался от монашеской жизни из-за многих болезней, одолевающих меня, а не по какой-либо другой причине». По тону письма видно, что пребывание в монастыре было связано с какими-то тяжелыми переживаниями и духовным кризисом.
После того как Михаил покинул стены монастыря, он некоторое время жил и работал в Венеции под началом знаменитого итальянского ученого и издателя древних текстов Альды Мануция. Здесь будущий подвижник смог применить на практике свои обширные филологические знания и приобрел ценнейший опыт издания, реконструкции и комментирования древних текстов. Однако пребывание молодого человека в Венеции было недолгим. После 1504 года его следы в Западной Европе теряются.
Монах, ученый и поэт
Влечение Михаила Триволиса к монашеской жизни не было ошибкой. Покинув Италию, он вернулся на родину и в середине 1506 года принял постриг на Святой Горе Афон — в монастыре Ватопед — с именем Максим. Именно там молодой человек смог соединить то, что казалось ему несоединимым в Италии: аскезу и филологию, веру и знание. Его опыт работы с текстами не прошел даром: теперь он имел возможность применить его, погружаясь в наследие святых отцов. Он работал каллиграфом, переписывая святоотеческие творения, а также занимался литургическим творчеством — его перу принадлежит, в частности, канон святому Иоанну Крестителю. Святой Максим обладал выдающимся поэтическим даром, о чем свидетельствует дошедший до нас отрывок его поэмы. «Стихи, посвященные пронзенному копьем великому Димитрию, как бы обращающемуся к распятому Христу: “Я показываю Тебе свою рану, о Спаситель, не из хвастовства, будто претерпел за Тебя нечто великое, но радостно демонстрирую как малое подобие Твоих страстей — вот куда я вознесен”».
Миссия в Московии
Монах Максим не знал русского языка и не думал, что ему придется продолжить свое служение в далекой северной стране. Всё произошло почти случайно. Весной 1516 года на Афон прибыл посол великого князя Василия III с богатыми дарами и с просьбой помолиться о рождении наследника. К этой главной просьбе прилагалась вспомогательная: прислать в Московию переводчика с греческого языка старца Савву. Однако игумен Ватопедского монастыря ответил, что Савва уже очень стар и может не выдержать столь дальнего путешествия. Выбор пал на святого Максима, который, хотя и не говорил по-русски, обладал столь выдающимся талантом лингвиста, что мог за краткое время восполнить этот пробел в своих знаниях.
Так и случилось. С первого же дня своего пребывания в Москве инок принялся за работу. Вначале ему помогали русские переводчики: монах Селиван, Власий, Димитрий Герасимов и другие. Алгоритм работы был таков: сначала Максим Грек надиктовывал им перевод с греческого на известный им латинский язык, а потом они делали перевод с него на русский. Конечно, такой переводной текст мог страдать неточностями, поэтому Максим старался как можно быстрее овладеть и разговорным русским, и церковнославянским языком. Вскоре он приобрел славу ученейшего мужа, который знает все на свете, что и стало одной из причин его заточения и опалы.
Без причастия
В это время одним из острейших вопросов, который стоял перед русским обществом, был спор между иосифлянами — последователями святого Иосифа Волоцкого — и нестяжателями — последователями святого Нила Сорского. Решался вопрос: можно ли монастырям владеть «стяжанием», то есть собственностью, селами и деревнями, или это противоречит духу монашеской жизни? В этот спор святой Максим оказался вовлечен косвенным образом. К нему обратился за помощью ярый сторонник нестяжателей Вассиан Патрикеев, который углубился в чтение древних канонических текстов и нашел противоречие: в некоторых из них говорится о том, что монастыри могут иметь села в собственности, а в некоторых — что нет. Максим Грек подошел к этому вопросу с беспристрастностью ученого. Он выяснил, что те места, в которых говорится о возможности иметь стяжание, являются позднейшими вставками, которые отсутствуют в греческом оригинале. Так греческий монах в глазах властей оказался причастным к бунту против устоявшихся норм. Ему припомнили всё: и пребывание на латинском Западе, и критику в адрес власти, и, главное, его отрицательное отношение к разводу Василия III с бесплодной женой. Даже прямая обязанность Максима Грека — исправление книг — теперь была поставлена ему в вину. Он оказался под судом. Тех, кто проходил с подвижником по одному делу, предали лютой казни. Приговор для греческого энциклопедиста был менее суров: заточение в монастыре без права причащения Святых Христовых Таин. Через некоторое время режим содержания ученого узника смягчился: ему все же позволили причащаться, что было для страдальца великой отрадой.
Удивительно, но за одно и то же «преступление» святого судили дважды: в 1525 и 1531 годах. Второй суд был инспирирован попытками ватопедских монахов вернуть преподобного Максима на родину. Однако и на нем был вынесен обвинительный приговор.
Святой Максим провел в заключении двадцать два года и был освобожден только в 1547 году, после неоднократных обращений Восточных Патриархов и заступничества митрополита Макария. Его перевели на покой в Троице-Сергиев монастырь, где он мирно скончался в 1556 году.
Вклад преподобного Максима Грека в духовную культуру России невозможно переоценить: он существенно расширил корпус святоотеческой литературы, доступной русскому читателю, и оставил после себя богатейшее наследство собственных богословских и апологетических творений.
В 1988 году Максим Грек был причислен Русской Православной Церковью к лику святых.
 |
Газета «Православная вера» № 02 (598) |
 |
//www.eparhia-saratov.ru/Articles/dvazhdy-sudimyjj-svyatojj |
(317)