Весны в России выдаются разные, ранние и поздние, дружные и вялые, но в двадцатых числах марта, как правило, еще холодно. Однако перелетные птицы ориентируются не на температуру воздуха, а на длину светового дня. День растет, и полевой жаворонок, скромная серая птаха, поднебесный колокольчик, невзирая на погоду, спешит домой.
Русским людям издавна было присуще связывать церковный календарь с природным, и это никакие не «языческие приметы» — это стремление освятить свой трудовой год. Вот почему на Николу Вешнего сажали репу и картошку, а в день памяти мучеников Флора и Лавра прекращали выгонять в поле скот…
А на Сорок мучеников радовались предстоящей весне. И ловили звонкую песенку в подтаявших уже полях, и пекли сладких постных жаворонков, потому что человеку нужна радость.
Воины Двенадцатого Молниеносного римского легиона, однажды решившие стать воинами Христа, заповедали нам радость непреходящую и главную:
«Мелетий, Аэтий и Евтихий — узники Христовы — во всяком граде и стране сущим святым епископам, пресвитерам, диаконам, исповедникам и прочим всем церковным мужам — радоваться о Христе!..»
Так начинается «Завещание Севастийских мучеников» — три письма, написанных ими в темнице перед казнью. Исследователи читают этот документ аутентичным, то есть изначальным, подлинным, а не результатом позднейших редакций или пересказов «по памяти».
В первом письме мученики просят о том, что не было, увы, исполнено — чтобы останки их после сожжения в печи (они были уверены, что их именно сожгут) были погребены в одном месте и чтобы их не разбирали на части и не разносили по всему христианскому миру:
«Хоть все мы происходим из разных деревень, однако предпочитаем одно и то же место для упокоения; ибо так как мы поборолись общей бранью за венец, то условились иметь и общее упокоение в вышеуказанной деревне» (Сарим. — М.Б.)
В этом первом письме есть пронзительное упоминание об «отроке Евноике» — видимо, о мальчике-подростке, «сыне полка». Взрослые надеются, что мальчик избежит казни, и в этом случае просят его «хранить заповеди Христовы»; если же Евноик «достигнет того же конца брани, да удостоится иметь одинаковое с нами пребывание». Отрок удостоился — его имя есть в списке мучеников Севастии.
Во втором письме воины убеждают своих братьев твердо стоять в вере:
«…быть чуждыми всякого мирского сладострастия и обмана, ибо слава мира (сего) не крепка, а переменчива: она на короткое время цветет, но немедленно засыхает, подобно траве; заканчивается, еще не начавшись. Но более возжелайте прибегать к Человеколюбцу Богу, Который прибегающим к Нему подает неоскудеваемое богатство, а верующих в Него увенчивает вечной жизнью».
Мученики утверждают, что «настоящее время — подходящее для желающих спастись: с одной стороны, оно предоставляет большой срок для покаяния, а с другой – безоговорочное деяние жизни для тех, которые не откладывают на будущее». Это очень интересные слова! Действительно, есть два варианта христианского пути. Один — если можно так выразиться, «нормальный» — труд всей жизни, длительный труд покаяния. И другой — «экстремальный», почти мгновенный: когда тебе вот прямо сейчас нужно выбрать между отречением от Христа и мучительной смертью. И отложить этот выбор на будущее — «когда я изменюсь, укреплюсь, вырасту как христианин» — невозможно!.. Заключенные воины перед казнью пишут о том, что для их единоверцев возможны сейчас оба пути. И — обратим внимание! — называют выбор Христа, неотречение от Него — деянием жизни.
Наконец, третье письмо, или третья часть послания, мучеников — это, можно сказать, предсмертные объятия и поцелуи… Но не скорбные, нет — радостные:
«Приветствуем господина пресвитера Филиппа, Проклиана и Диогена вместе со святой Церковью(христианской общиной. — М.Б.). Приветствуем господина Проклиана, который в деревне Фидела вместе со святой Церковью и с его людьми. Приветствуем Максима…».
Святой мученик Евтихий приветствует свою маму Иулию, родных братьев и невесту Василию. И как-то не поворачивается язык сказать: бедные Иулия и Василия!.. Они не считали себя бедными — мученики первых веков христианства.
Сорок воинов Молниеносного легиона пострадали в 320 году, на территории современной Турции — город и по сей день носит название Сивас. Тогда это была восточная часть Римской империи, и ею управлял император Лициний: за семь лет до этих событий он вместе со святым императором Константином подписал Миланский эдикт, давший христианам право на свободное исповедание их веры, но затем предал Константина, воевал с ним и возобновил в своей части империи гонения на христиан.
Не стану пересказывать житие — все и так знают про озеро, про баню, про того единственного, кто не выдержал, про того, кто его заменил… И про венцы, спускавшиеся с неба.
Да, разными они бывают — российские весны. Иной раз кажется, что всё тепло студеного марта сосредоточилось в этой золотистой птичке с глазками-изюминками… И понимаешь вдруг, насколько неслучайна эта перекличка: мученики Севастийского озера — и жаворонки, вестники христианской весны, не посчитавшиеся с ее холодами, видевшие только то, как растет световой день, как отступает и съеживается ночь язычества.
Марина Бирюкова
Источник: https://www.eparhia-saratov.ru/Articles/sorok-zhavoronkov-sevastijjskikh
(19)