Как разобраться в себе человеку, который, оставаясь членом Церкви, ощущает угасание веры? Какова внутренняя логика этого процесса? Можно ли развернуть его вспять? Об этом размышляет сегодня игумен Нектарий (Морозов).
Верить по инерции
Порою верующим христианам приходится, давая, по слову апостола Петра, отчет в своем уповании (см.: 1 Пет. 3, 15), отвечать на примерно следующего содержания вопрос: «Вот ты ходишь в храм, ты христианин. Как ты объяснишь, что порою христиане, церковные люди творят такие вещи, каких и язычники себе не позволяют?».
В первую очередь, наверное, мы скажем о том, что не каждый, кто посещает церковь и христианином называется, им на самом деле является. Человек может быть верующим — и бесы веруют, и трепещут (Иак. 2, 19), человек может быть церковным — хорошо знать учение Церкви, посещать богослужения; но христианином он становится только тогда, когда действительно начинает, через боль, через изменение своего сердца, учиться христианской жизни. Но таких людей не так уж много — и в Церкви можно встретить наряду с ними тех, кто совершенно чужд духу Христову, однако не надо по поступкам номинальных христиан судить о людях, чей жизненный выбор — быть учеником Христа.
И здесь собеседник, в особенности если это человек практичный, деловой, может спросить: «Но что тогда в Церкви, где человек призван христианской жизни учиться, делает огромное количество людей, которые этой жизни не учатся? В чем резон — и не развиваться, и не уходить?».
И это обоснованный вопрос. Более того, большинство из нас задает себе подобные вопросы в повседневной жизни и дает разумные ответы. К примеру, родители приводят ребенка в художественную школу или спортивную секцию. Спустя некоторое время они почти наверняка спросят учителя или тренера о том, есть ли перспектива, есть ли результат. И если им станет понятно, что ребенок, из года в год занимаясь, рисует какие-то каракули или не может сесть на шпагат, вряд ли оставят его там просто непонятно зачем, лишь бы ходил. И при этом тем же самым людям может не приходить в голову, что их пребывание в Церкви тоже не должно быть таким — «ни почему» и «ни для чего». Это состояние, когда человек еще молится, еще постится, еще исповедуется в силу духовной инерции: если бы ее не было, он бы уже давно находился вне Церкви, но в нем еще сохранилось эхо некоего толчка, который в его духовной жизни произошел.
Как возникает эта инерция, что в ней разрушительного и каковы ее свойства?
Эффект домино
Наверное, можно говорить о том, что причин возникновения духовной инерции существует несколько. Это может быть неглубокое понимание христианства, связанное зачастую с тем, что человек вообще не привык добираться до сути вещей. Он получил какие-то переживания в Церкви, они его тронули, вдохновили, но жизнь Церкви осталась для него закрытой книгой, — и когда период призывающей благодати прошел и всё уже не так легко и радостно, тем более не хочется ее открывать.
Еще одна причина, очень банальная и обыденная, — это нерадение. И нет, наверное, среди нас ни одного человека, который бы от этого недуга не страдал. Но один человек себя постоянно стремится преодолевать, и тогда все-таки как-то движется вперед, а другой выбирает путь создания себе иллюзии: да, я этого не делаю и того не делаю, и в храме уже не был давным-давно, но я в Церкви и у меня в принципе всё хорошо. А что в это время происходит с душой? То же, что и с мышцами тела, если их долгое время не приводить в движение: душа, если она не трудится, в какой-то момент становится совершенно бессильной.
И еще одна есть очень серьезная причина. Господь не случайно говорит о том, что нам, если мы идем за Ним, необходимо будет отвергнуться себя (см.: Мф. 16, 24). Нередко христианин в период первых шагов в Церкви об этом просто не думает, либо ему кажется, что он уже себя отвергся. Но рано или поздно человек натыкается в себе на что-то такое глубинное, сокровенное, страстное, что бы он очень хотел в своей жизни сохранить, но с чем невозможно дальше идти за Господом. Может быть, нужно простить — и не какую-то обыденную оплошность, а что-то серьезное и тяжелое. Может быть, нужно отказаться от незаконной связи с человеком, скажем так, несвободным. Да масса есть такого рода вещей… И есть опять-таки два пути: позволить Господу это у нас забрать, как забирают спички у ребенка, либо вцепиться в это изо всех сил и не отдать это Богу, положив тем самым предел своей христианской жизни. И во втором случае начинается процесс внутренней деградации — не только духовной, но и интеллектуальной: сколько можно видеть примеров того, как человек, который недавно еще всё понимал, видел, замечал в своем духовном состоянии, совершенно утрачивает то духовное зрение и духовное рассуждение, которые прежде помогали ему за Христом следовать. И видеть это в человеке, уже встретившем в жизни Христа, горько — это большая трагедия.
Думаю, не будет преувеличением сказать, что охлаждение в вере опасно не только для отдельного человека — оно опасно для той общины, в которой находится этот человек, и, по большому счету, для жизни Церкви в целом. В каком-то смысле здесь имеет место эффект домино: мы видим вокруг себя в храме людей, которые живут расслабленно, прохладно, ни к чему не стремятся — и у нас самих опускаются руки. А если нас окружают люди, которые живут собранно, ответственно, усердно, то и мы будем вдвойне стремиться и стараться. И это не какое-то «стадное чувство» — это вполне естественная вещь: добрые примеры вдохновляют, недобрые — развращают. Только не нужно, конечно же, всё сваливать на обилие недобрых примеров, главное — нам самим не стать для собратьев во Христе примером соблазняющим.
«Хочешь запутаться? Спроси меня как»
Бывает, что человек, охладевший в вере по какой-либо из описанных причин, делает для себя вывод: «христианство — это для меня не работает» — и отправляется искать какую-нибудь «более эффективную методику личностного роста» на всевозможные семинары и тренинги. И здесь, кстати, можно задаться вопросом: а почему их в наше время так много и самого разного характера — от бизнес-курсов, обещающих непременный деловой успех, до каких-то в буквальном смысле сект? Дело в том, что человек, который не умеет трудиться в рамках своего выбора, будет бесконечно искать чего-то нового, — и таких мечущихся людей в наше время много, так что спрос формирует предложение. Причем порой пытаешься понять: а чего достиг тот или иной человек, который обещает всех желающих научить саморазвитию, самораскрытию? И понимаешь, что единственное его достижение заключается в том, что он нашел какое-то количество людей, которых смог убедить, что его услуги им необходимы. Когда мне говорят, что кто-то «ушел из православия», потому что открыл для себя иную духовную систему, я понимаю, что рано или поздно он уйдет оттуда еще куда-то, а потом еще куда-то — и в конце концов либо вернется ко Христу, либо погибнет, совсем запутавшись, в какой-то немыслимой секте, либо станет закоренелым атеистом, убежденным, что духовная жизнь — целиком и полностью выдумка, потому что «это вообще ни в каких вариантах не работает».
А ведь эти люди были крещены и так же, как и другие, получили дар Святого Духа. Они были преисполнены духовной полноты, но дошли до совершенного опустошения. Так бывает всегда, когда человек не воспринимает как дар то, что ему дано, — постепенно ему начинает казаться, что ему не дано ничего. Это не только о даре веры — это и глубже, о самом даре жизни можно сказать: человек, который не благодарен Богу за то, что живет, может дойти до мысли о том, что жизнь — проклятье, и свое пребывание на земле превратить в ад, что и в вечной жизни его отлучит от Бога. И конечно, такие страшные примеры должны побуждать нас свою веру, свою способность к жизни с Богом, как некую плодородную землю, в себе возделывать.
Испугать себя
Я не случайно употребил здесь слово «страшные». Совершенная любовь изгоняет страх, как говорит апостол Иоанн Богослов (1 Ин. 4, 18), и верующий человек не должен бояться неким парализующим страхом своего Творца, как и не должен бояться ничего в мире, что могло бы заставить его предать Бога. Но сам по себе страх как человеческое чувство — это действенный побудительный мотив, в некоторых случаях более действенный, чем поощрение. И человек для того, чтобы подвигнуть себя к исправлению, может им пользоваться как лекарством. А порой нам бывает даже совершенно необходимо самих себя испугать: понять, перед лицом какой опасности ставят нас наше нерадение или наша неготовность отвергнуться себя, и устрашиться этого.
Что будет с нами, если мы утратим дар веры? Состояние человека, потерявшего веру, — отчаяние; это не всегда осознаётся, но это всегда так. Это состояние сродни состоянию пловца, который, спасаясь где-то в бурных волнах, потерял спасательный круг — и его эти волны захлестывают, он не может выплыть и чувствует, что погибает. И на мой взгляд, страх вслед за охлаждением в вере потерять ее совсем — это очень сильный стимул для того, чтобы за нее держаться и делать всё, дабы она не ослабела, дабы она становилась горячее.
Человек, который верит во Христа, действительно ощущает жизнь как чудо. И разве эта возможность ощущать жизнь как чудо и жить в преддверии вечности уже сейчас не стоит того, чтобы за нее побороться? Не нужно ждать каких-то серьезных жизненных потрясений, каких-то испытаний, в которых наша вера воспрянет и воскреснет, — гораздо лучше прямо сегодня всем тем, что нашу веру питает, укрепляет и согревает, постараться свою жизнь наполнить, чтобы сохранить этот самый главный дар, самое великое сокровище.
(106)