17 / 30 января мы празднуем день переселения в небесные обители великого подвижника, основателя монашеского жительства – преподобного Антония Великого.
Преподобный Антоний Великий
Мы служим не каждый день, и поэтому проходят мимо нас имена святых и учение святых, от которых мы могли бы столькому научиться, но которых редко кто помнит. Так, вчера праздновался день основоположника монашеского подвига в египетской пустыне, святого Антония Великого, в память и честь которого названы все, кто впоследствии носил это имя, включая и основоположника русского монашества Антония Печерского.
И мне хочется обратить ваше внимание на одно только событие из его жизни. Он ушел в пустыню, первый из всех подвижников, для того, чтобы бороться со злом, которое существовало в его сердце. Он не бежал от мира: он уходил в пустыню на единоборство, чтобы сразиться лицом к лицу со злом более сложным, более страшным и разрушительным, чем то зло, которое нас окружает в миру.
И вот, в какой-то период страшной, разрушающей бурей нашли на него искушения всякого рода; и он боролся отчаянно, он боролся изо всех своих сил, и наконец, эти силы в нем истощились, не только душевные, но и телесные, и он лег на голую землю, чувствуя, что бороться больше не может. И в этот момент перед ним предстал Спаситель Христос, и вся тьма просветилась Его присутствием, весь ужас отошел. И тогда, бессильный даже встать перед Ним и поклониться Ему, Антоний воскликнул: «Господи! Где же Ты был, когда я был в таком страшном борении? Неужели Ты не мог мне помочь?..» И Спаситель ему ответил: «Я невидимо стоял рядом с тобой, готовый тебе помочь, если только поколебалась бы вера твоя…»
Эти слова Спасителя обращены к каждому из нас; все мы стоим перед лицом или находимся во власти внутренней борьбы: борьбы с тьмой, борьбы со злом, борьбы со страхом, с недоумениями, со всем, что составляет падшую человеческую природу. И каждый из нас постоянно молится: «Господи, приди! Господи, сними с меня это бремя! Господи, освободи меня!..»
И так часто я слышу жалобы, что на этот крик души Господь как будто не отзывается; а на самом деле Господь стоит рядом с нами, с радостью взирая, когда мы мужественно, с верой, с верностью в сердце боремся во имя Его, как воины борются за своего царя, ратуют за него, даже если нужно в этой борьбе быть ранеными, изувеченными или убитыми.
И это наше человеческое призвание: если мы Христовы, то мы Христом посланы в этот мир, чтобы Его именем и во имя Его бороться и побеждать. Вспомним это каждый раз, когда мы окажемся во власти искушения, когда в нас подымется горечь, и злоба, и страх, и ненависть, и всякая страсть: нам дано бороться, именно дано: наша честь, наша слава, что Бог доверяет нам, – нам, немощным, ничтожным, – борьбу со злом в мире. И эта борьба начинается не вне, не в противостоянии нашем ближнему или дальнему, а начинается внутри нас, в победе над собой, в том, чтобы все преодолеть, стать хозяевами своей души, владеть душой и телом, и умом, и сердцем, и волей, и жизнью – и все отдать в руки Божии с тем, чтобы нам служить Ему всем сердцем, всей душой, всей крепостью, всем умом, всем, что мы есть и что у нас есть.
Аминь.
Официальный сайт Введенского ставропигиального мужского монастыря Оптина Пустынь
Проповедь в день памяти преподобного Антония Великого
Cегодня мы празднуем день переселения в небесные обители великого подвижника, основателя монашеского жительства – преподобного Антония Великого.
Жизнь великого Антония была настолько преисполнена разнообразными чудесными явлениями, что мы, порой читая его житие и жизнеописания других подобных ему древних святых, поражаемся, насколько их жизнь отличалась от нашей нынешней жизни.
Иногда это дает нам повод полагать, что в то время жили какие-то особо одаренные по своей природе люди, особые избранники Божии, от века предуготованные Богом быть вместилищами Его благодати.
Иногда нам кажется, что их время было каким-то особенным – временем, когда Господь был более щедр на дары Духа и как бы без меры изливал их на каждого христианина.
Думая подобным образом, мы тем самым забываем слова апостола Павла, который говорил, что «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же» (Евр. 13:8).
Забываем, что древние святые по своей природе были такими же людьми, как и мы с вами; те же немощи, что мы наблюдаем у себя, были и у них: они также испытывали голод, как и мы; им так же хотелось спать; их тело подвергалось тем же болезням, каким подвергаемся и мы с вами.
У Бога нет лицеприятия. И сейчас мы слышим тот же самый Божественный голос, что слышал и Великий Антоний, слышал и последующий за ним сонм великих подвижников и святых, будут слышать и будущие поколения христиан, которые придут после нас: «Се, стою при дверех и толку: аще кто услышит глас Мой и отверзет двери (сердца своего), вниду к нему и вечеряю с ним, и той со Мною. Побеждающему дам сести со Мною на престоле Моем» (Откр . 3:20,21).
Господь наш Иисус Христос ради нас создал этот видимый мир; ради нас Он сошел с небес, став подобным нам человеком; в страшных страданиях излил за нас на Кресте Свою Божественную кровь, чтобы даровать нам такие блага, о которых мы на земле даже и помыслить не можем.
Поэтому, наверное, ни на небе, ни на земле нет больше скорби, чем скорбь от сознания того, что христиане пренебрегают теми неизреченными дарами, наследниками которых они призваны быть.
Именно эта скорбь и охватила сердце преподобного Антония, когда однажды его ученики, видя, с какою великою ревностью подвизается в пустыни бесчисленное множество монахов, спросили у него: «Отче! Долго ли будут продолжаться эти ревность и усердие к добродетелям, которым так тщательно прилежим мы и все это множество монахов, почти без исключения?» Тогда Преподобный воздыхая и проливая обильные слезы, возвестил им страшное пророчество о состоянии христианства в последующие времена; о том, что узкий и тесный путь добродетели будет многими оставлен, из-за чего многие последуют влечениям своих разума и плоти.
Однако, добавил он, на фоне этого всеобщего отступления, между христианами тех времен некоторые будут далеко лучше и совершеннее нас: потому что блаженнее тот, кто мог погрешить – и не погрешил, сделать зло – и не сделал, нежели тот, перед глазами которого были бесчисленные примеры подвижничества, которыми он как бы невольно увлекался к добру.
Эти слова угодника Божия являются для нас источником великого утешения. Значит и мы, при нашем нынешнем положении, хоть это звучит и дерзко, можем взойти на ту же ступень совершенства, что и Антоний Великий! Значит и при нынешнем видимом оскудении даров Духа, мы имеем возможность доказать Господу нашу любовь к Нему, и Господь ждет от нас этой любви.
В житии преподобного Серафима Саровского есть один эпизод, когда ему явилась Божия Матерь и открыла, что и сейчас возможен мученический подвиг, только в ином виде; Если прежние мученики страдали явно, то нынешние страдают тайно, различными сердечными скорбями, а мзда их будет такая же, как и у древних.
Всякому времени промыслом Божиим даны своего рода страдания. Зная это, будем всегда помнить, что наши, по-видимому, малые подвиги и страдания ради Христа, которые мы несем в повседневной нашей жизни, в нынешнем нашем положении в очах Божиих обретают иную ценность, чем во времена древние. В этом заключается великое милосердие Божие к нам.
Будем помнить слова великого Антония: «Будем веровать в Господа нашего Иисуса Христа от всего сердца нашего, и жительствовать по заповедям Его, и Он помилует нас в царствии Своем, когда изыдем из странствования, определенного нам в этом мире».
Аминь.
Протоиерей Андрей Ткачев
Приобретение правильных мыслей сопровождается низвержением с постаментов мыслей ложных. Подобное низвержение равноценно сокрушению идолов.
Нося в себе ложную мысль, некую ложную жизненную установку, человек рискует прожить всю жизнь идолопоклонником. Или, по крайней мере, не достичь того, на что потенциально способен.
Вот Антоний, этот житель пустыни, к которому, в ответ на его просьбу, даже являлся Моисей, чтобы объяснить темные места в Писании; этот человек, «объятый Богом и посвященный в тайны», слышит голос. И голос говорит ему, что он, Антоний, не вошел еще в меру некоего сапожника, живущего в Александрии. Антоний покидает пустыню и, водимый Богом, приходит в подлинный муравейник к одному из муравьев, имеющему в сердце правильные мысли.
Александрия – одно из детищ Александра Македонского, этого первого подлинного глобалиста, мечтавшего о всемирной империи. В Александрийский порт приходят сотни кораблей. Сюда приплывают и по суше приезжают люди, чтобы купить и продать товары. Сюда приходят, чтобы послушать известных проповедников или философов. Здесь можно найти во множестве тех, кто прожигает жизнь в удовольствиях и тратит то, что получил в наследство или заработал. Здесь иностранцы прячутся от наказания за преступления, совершенные на родине. Здесь можно встретить все, увидеть все и узнать все. Монаху сюда приходить не стоит, разве что в каком-то особом случае.
И вот Антоний стучится в дверь, к которой привел его Бог. Стучится и слышит позволение войти.
Старец просит хозяина открыть секрет: «Чем ты угождаешь Богу? В чем твое делание, то есть тот тайный сердечный труд, который никому, кроме Бога, не виден?»
Сапожник в страхе и недоумении. У него нет подвига. Монах его с кем-то перепутал. Он просто работает. Садится у окна, временами смотрит на улицу и работает. Вот и все.
«Я ничего не перепутал, – говорит Антоний, – молю тебя, открой мне твое делание».
Тогда сапожник в простоте сердца рассказывает о том, что наполняет его душу.
Работая, он смотрит то и дело на улицу, по которой проходят толпы самых разных людей. Это люди обоих полов и всех возрастов, одетые роскошно и едва прикрытые лохмотьями, местные и приезжие, праздно гуляющие и спешащие по делам. Их очень много, и все они кажутся сапожнику хорошими. Сапожник видит их лучшими, чем он сам. Их, думает он, любит Господь. Склоняясь к работе, он то и дело говорит себе, что все эти люди спасутся, ибо они хороши и любит их Бог. «Видно, я один погибну за грехи мои», – думает он и, творя молитву, продолжает трудиться.
После этих слов Антоний в землю кланяется хозяину и идет обратно. Он услышал то, ради чего приходил. Воистину не зря он приходил. Уходят из Александрийской гавани корабли, груженные разнообразным товаром. Уходит из города и монах, уносящий в сердце подлинное сокровище – мысль, рожденную от Духа Святого, мысль, ведущую к спасению. «Все лучше меня. Все спасутся, один я достоин гибели за грехи мои».
«Все погибнут. Я спасусь», – говорит гордая ложь.
«Все спасутся. Я погибну», – говорит совесть, просвещенная Духом.
Таков урок истории, и если рассказывать истории, то лишь ради смысла, из них извлекаемого.
Но у меня есть вопрос.
Или два вопроса.
Или сто вопросов.
В любом случае, это очень непонятное учение, хотя душа моя чувствует, что она прикоснулась к правде. Прикоснулась к парадоксальной правде Божией и тут же отпрянула, испугавшись прикосновения.
Во-первых, как это «я погибну»? Пусть «спасутся все», я согласен. Но я? Почему погибну? И как не отчаяться при этом?
И потом, разве не выбирают себе люди религию по признаку истинности? Разве не гордятся люди своим выбором и не доказывают всем и постоянно свою религиозную правоту? «Я прав, а вы заблуждаетесь», – вот первый ход той шахматной партии, которая зовется религиозным спором.
И ищем мы религию, ищем мучительно, и выбираем, именно чтобы спастись, а не погибнуть. Так что же это такое, я вас спрашиваю? Можно ли стоять в истине и быть готовым умереть за нее, считая при этом всех людей чуть ли не ангелами, а себя одного на целом свете достойным погибели?
Оказывается, что только так и можно стоять в истине. Может быть, компьютерный мозг этого и не поймет, но человеческая душа обязана постигать подобные благодатные парадоксы.
Я не знаю других душ, знаю только, что они таинственны и бездонны. И еще знаю, что любит их Господь.
Из всех душ в мире я знаю только свою одну, и то – отчасти. Но и того, что я знаю о себе, мне достаточно, чтобы сказать: «Я – дитя погибели».
Как раб, выставленный на продажу и купленный новым хозяином, я принадлежу катастрофе грехопадения. Никакие мои усилия не дают мне свободы. Пробовал я уже не раз. Вывод жуток: я клеймен и закован.
Христос пришел выкупить меня. Он велел расклепать мои кандалы, а в уплату позволил пробить гвоздями Свои раскинутые по краям Креста руки.
Разве я способен рассуждать о чужих грехах и думать о том, кто кого грешнее, если следы, натертые кандалами, все еще на моих руках, а Сам Господь предначертан пред глазами, как бы у нас распятый (см.: Гал. 3: 1)?
Это и есть признак принадлежности к истине – нежелание думать о чужих грехах, отказ от того, чтобы взвешивать, сравнивать и оценивать чужие грехи. Я погибаю – меня исцеляет Бог; я попал в рабство – за меня заплачен выкуп.
Вера – это погружение в свою боль и оплакивание себя, как мертвеца. И если прольются об этом мертвеце слезы, то очищенные слезой глаза способны видеть мир по сказанному: «Для чистых все чисто; а для оскверненных и неверных нет ничего чистого, но осквернены и ум их и совесть» (Тит 1: 15).
И не осуждать может душа только тогда, когда носит пред собою свою собственную немощь и видит ежеминутно, что хвалиться ей нечем.
А раз не судит душа других, то сама судима не будет. Вот что значит: на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь (Ин. 5: 24).
Только как не отчаяться при таком образе мыслей? Как не ослабеть, и не тосковать, и не убивать себя печалью?
Что ж, скажем и об этом.
Это гордость наша пищит, и скулит, и изворачивается, и умирать не хочет. Это она рождает тоску убийственную и печаль беспросветную.
Но Тот же Дух, Который открывает нам внутреннюю нашу порчу, Тот же, говорю, Дух шепчет и утешение, ибо Он – Утешитель.
Тем избранным сосудам, которые способны вместить Его слово, Дух говорит краткие слова и дает большую силу. Так Силуан Афонский посреди великой борьбы, страданий и испытаний услышал: «Держи ум свой во аде и не отчаивайся». Слова эти и сила, им сопутствующая, нужны всем, кто ощущает себя погружающимся по временам в ад отчаяния и безнадежности.
Так опыт подвижников и пустынников оказывается востребован и полезен; да что «полезен» – спасителен для многих живущих в миру.
Сам опыт этот пустынники способны получать от мирян, как Антоний – от сапожника, потому что не на лица зрит Бог, а на сердце. И там, в сердце, в страшной его глубине, которую хочет наполнить Собою Дух, блекнет все, что составляет отличия людей в земной жизни.
Причастный Богу человек не гордится ничем.
Причастный Богу человек никого не хочет осуждать, чтобы не похищать власть у Единого.
Этот человек смиренно молится и благодарно помнит о Христовых страстях и Воскресении.
«В вас должны быть те же чувствования, что и во Христе Иисусе» (Фил. 2: 5), – говорит Писание.
А что чувствовал Иисус, идя на искупительную смерть? Можем ли мы приблизиться к образу Его мыслей?
Оказывается, можем и должны.
Эти слова означают, что мы должны однажды дорасти до желания распяться за ближнего, лишь бы он был спасен! И только это есть подлинная святость и последование стопам Иисусовым. Если же нет этого и не предвидится, то чем гордиться? Нечем, но ведь гордимся, и еще как!
Не значит ли это также, что мы должны дорасти и до молитвы Моисея, просившего однажды изгладить его из Книги жизни, только бы Бог не погубил народ?
В любом случае, слова, процитированные выше, ведут нас в сторону жертвы. Не той, что требуют себе и ради себя, а той, что приносят за других. И один из отцов пустыни сказал, имея Дух Христов, что с радостью, если бы мог, поменялся бы кожей с любым прокаженным.
Так вот оно – Православие, на тех запредельных высотах, на которых дышать тяжело!
Нести крест и не ждать похвалы; терпеть и жалеть других, не ожидая к себе снисхождения. Разве не так поступал Начальник веры – Христос?
Нужно, по крайней мере, знать об этих сияющих высотах подвига, чтобы не осуждать никого и собой не гордиться. Ведь особенно в напоминании о необходимости смирения нуждаются те, кто отсек (вроде бы) от себя грубые страсти и начал молиться регулярно и стал что-то святое узнавать и (вроде бы) понимать. Такие люди особенно способны (по причине любования собою) превратить христианство в чудовищную пародию, в насмешку над святостью и в издевательство над ближним.
Именно таким людям свойственно думать, что все погибнут, а они – спасутся.
Тогда как в действительности все может совершиться с точностью до наоборот.
Источник: http://www.pravoslavie.ru/
(711)